– Почему же у вас один конь? – спросила Тумэна Аюрзана. – Мы размышляли об этом и удивлялись, как же – у таких крепких и серьезных людей, как вы с сыном, всего один конь…

– Кобылы с жеребятами, оставленные с нашими женщинами, пали. Видимо, от той же болезни, что и они. У сына был свой племенной жеребец. Когда мы встретили путешествующего ламу и он дал нам совет искать прапрапрадеда, он еще сказал, что если мы отдадим ему одного коня, то достигнем своей цели быстрее. Мы передали ему коня Солбона и пошли пешком, лишь иногда по очереди садясь в седло, жалея Хара, поскольку ему теперь приходилось нести вьюки за двоих. Мы шли и удивлялись: как это мы достигнем цели быстрее, если пришлось отдать коня? И так и не разгадали загадку ламы. И вот, когда я отказался расстаться с Хара, баабай сказал мне, чтобы из его денег мы купили кобылу, а жеребенка от нее отдали Ринчину. Это значит, что нам придется оставаться у вас больше года!

– Оставайтесь навсегда, Тумэн, – предложила Аюрзана. – Нам так недостает мужчин. У нас есть хорошие девушки. Солбон сможет выбрать и жениться. У нас самые благодатные края, какими только владеют бурят-монголы!

– Ну, ну, – усмехнулся Тумэн. – Всяк кулик свое болото хвалит. Так говорят русские. Хотя я готов согласиться, что места ваши одни из самых знаменитых среди бурят-монголов. Баабай сказал, чтобы Солбон взял в старшие жены женщину по имени Сэндэгма. Она очень хозяйственная, разумная и заботливая. А уж младшую чтобы присмотрел постепенно.

– Это хорошая мысль, – согласилась Аюрзана. – Правда, у Сэндэгмы есть сын Нима. А нам бы хотелось выдать за Солбона бездетную.

– Убгэн баабай сказал, что у Сэндэгмы есть хороший парень – Нима. Значит, родятся хорошие дети. Еще он сказал… – Тут Тумэн замялся, замолчал и ничего не говорил, пока Аюрзана не спросила:

– Что же сказал убгэн эсэгэ? Что-то тревожное?

– Да как сказать… Баабай сказал, чтобы я взял в жены вас, уважаемая Аюрзана!

– Вот не было печали! – отозвалась Аюрзана не без растерянности и не без кокетства. – Давайте, уважаемый Тумэн, обсудим этот вопрос позднее и отдельно.

– Давайте, – согласился Тумэн и продолжил, медля: – Вы унесите эту пищу обратно, уважаемая Аюрзана. Я сейчас поднимусь, и мы с Солбоном подожжем последнее пристанище нашего уважаемого предка. Надо же, какая польза и благость, когда такие предки долго находятся среди живых! Надо будет провести не одно моление о достижении баабаем царства нирваны и абсолютной Пустотности! Мы подожжем, а вы не говорите людям, что мы оба живы. Я опасаюсь, что ваш Ринчин, узнав об этом, ускачет на нашем коне навсегда со своей Долгеон. Я думал об этом и понимаю его. Какой казак без коня? Мое сердце обливалось бы кровью, потеряй я своего. И речь идет о Хара. Когда Солбон отдал своего жеребца ламе, он не мог справиться со своей тоской несколько дней. А ведь он еще не одолел тоски по нашей былой жизни, по любимой жене и детям. Его коню было тяжело нести его. Постойте-ка, уважаемая Аюрзана! Может быть, лама забрал у него жеребца по этой причине? Надо поделиться с сыном этой мыслью.

Тумэн посидел в молчании, не решаясь теперь смотреть на Аюрзану. Ему показалось, что он признался ей в чувствах. А ей его слова показались отвлеченными и бесчувственными.

– Скажите, уважаемый Тумэн, – наконец произнесла она, – а разве вашему Хара не было тяжело нести вас? Вы не изнемогали от тоски по женам?

– Э-э-э-э, как сказать, – начал тянуть Тумэн. – Я больше тосковал по матери. Первая жена родила мне Солбона и больше не беременела. Она полюбила прясть и вязать и вся ушла в это занятие. Я и видел ее очень редко. А вторая родила нескольких детей, и все они умирали, не дожив до года. А потом она сделалась недобра и сварлива, и я избегал ее. Будто бы я наказан малым числом потомков. Однако сын мой Солбон так пригож и старателен, что я всегда доволен им. И потом, как повелось от нашего почтенного Очира, когда он ушел странствовать, так и нет у него множества прямых потомков. Вот и малые дети Солбона погибли, не успев принести нам радости.