Быстрее. Да!

Грубее. Да!

Интенсивнее. Господи, еще, еще.

Он так глубоко, что я уже забыла, какого это жить без ощущений его члена в себе.

Забыла, что мне было больно.

Забыла о недавнем оргазме. Новая вспышка света была так близко, белый шум заглушал низкие стоны Богдана, его слова. Их я уже не слышала. Только чувствовала, как меня несет в рай. Богдан сильнее прижался губами, вдавливая их в меня, а я закричала в его рот. Слышала вибрирующую отдачу его стона…

Я и не заметила, как он вышел из меня, замарав живот и грудь. Тяжело дыша он слизывал капли пота с моих висков, а я стряхнула несколько капель с влажных волос. Отдышавшись, Богдан тут же лег рядом и прижал меня к себе.

— Охуенно.

Я примостилась на его плече и рассмеялась. Очень романтично, но так правильно. Папа тоже постоянно матерится, но порой эти короткие слова ярче всего отражают события.

— Да, охуенно. Только у тебя воды горячей нет, и не помыться.

— Кипятить надо, да. Сейчас полежим, и я сделаю.

— Сколько заботы, а всего-то нужно было заняться сексом.

Богдан хохотнул и опустил взгляд, переплетя наши пальцы.

— Не, не сексом.

— А чем?

— Охуенным сексом, Ань.

— А есть разница?

— Очевидно, есть. Я и сам не понимал раньше. Хотя, могу позвать Димаса, сравнишь.

Ничего глупее и обиднее он предложить не мог.

— Да иди ты, — хочу оттолкнуть его, но он только смеется, на себя меня тянет, целует в сжатые губы.

— Ну я же пошутил, Ань. Ань, открой ротик, мне так нравится твой ротик. Ань, да я скорее убью его, чем к тебе притронуться дам. Да я любого убью ради тебя.

Упорно и долго он пытался меня вскрыть, пока я не сдалась под его напором и не впустила язык. Ощущения от его движений во рту тут же заняли все мысли. Он целовал меня как едят хурму. Смакуя, посасывая то одну губу, то другую, словно мы не занимались только что сексом, словно он только что не кончил.

А я чувствовала, как на животе уже пульсирует его удав, соблазняя меня, вынуждая поддаваться силе его желания.

— Опять?

— Не опять, а снова. И снова. И снова. Хочу в тебя, — хрипит он, поднимая меня так, что я оказалась наездницей. Но не проникает в меня. Сначала долго грудь мнет, рассматривает ее, соски тянет, вызывая новый стон. Животик, влажное местечко.

— Но надо помыться, и вообще…

Богдан тянет руку куда-то вниз, достает брюки, в кармане которых оказался квадратный пакетик. Даже три.

— Все потом. Тут всего три, так что трать с умом, — протягивает он мне их, а я смотрю и не понимаю. То есть я, конечно, понимаю, что это презервативы, что их нужно надевать на член. — Ань, не тупи. Или ты уже хочешь стать мамой, тогда…

— Я поняла, но я не умею.

— Ну так я тебя научу. Потом и ртом надевать будешь.

— Какая гадость.

Богдан смеется и резко подминает меня под себя, зубами вскрывая один презерватив. И такой крошечный кругляшок, как он налезет на его член?

— Мне кажется, ты взял не тот размер, — смотрю на то, как быстро и умело он раскатывает по себе резинку. — И это надежная защита?

— Не, они рвутся конечно. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского, — наклоняется этот балагур и целует меня. — Если бы у нас были нормальные отношения, ты просто бы начала пить противозачаточные, а я бы спокойно кончал в тебя.

Он вдруг дрожит, и мне эта мне дрожь передается. Нормальные отношения. Я вдруг понимаю, что все, что происходит сейчас, иллюзия.

Иллюзия комфорта, иллюзия любви и его заботы.

Я вспоминаю, что я пленница, а ему нужны деньги.

И именно это мешает мне продолжить.

Я вся сжимаюсь, не даю даже войти в себя, как он не пыхтит. В итоге и у него член чуть мягче становится.