— Нет.

— А какой смысл меня держать здесь, если моему отцу на меня насрать?! Ведь тогда мести не получится.

— Ну, если не подойдешь ты, можно украсть Серегу.

— Серегу? Брата? Ты с ума сошел?

— На войне все средства хороши, понимаешь. Тем более Серега и сам со мной пойдет.

— Куда он пойдет с тобой?! Он тебя не знает, он, кстати, тоже умеет неплохо драться.

— А зачем ему драться с лучшим другом?

— Ну что за чушь! Я знаю всех его друзей, они часто приходят к нам в гости, и тебя среди них не было!

— Верно. Но еще бывают лучшие друзья по сети. Знаешь, что он играет в Доту?*

— Ты ублюдок! Какой лапши ты ему навешал?

— Я? Я о себе почти ничего не говорил, а вот он снабжал меня информацией из первых рук полтора года.

— Не смей его трогать! Никогда! Он еще мальчишка!

— Такой же, каким был я, когда убили моего отца.

— Богдан, но ты пойми, твой отец, он был не таким, каким ты его помнишь.

— Да? Ну очень интересно, расскажи же, каким в твоем больном представлении был мой отец, а потом я расскажу, каким был твой.

***

Дота* — компьютерная игра

14. Глава 14.

*** Анна ***

Меня от него трясет. Я никогда не хотела сделать кому-то больно, всегда старалась быть мягкой, понимающей, но сегодня меня довели. Он довел!

Я невольно сжимаю пальцы в кулак, и только режущая боль дает понять, что там остался кусочек бритвы.

Почему я взяла для нападения книгу, а не полоснула этого придурка бритвой?

И что теперь? Рассказывать ему? А потом слушать очередное вранье?

И только червячок сомнения грызет меня пол дня о его словах. Если вдруг, только вдруг слова про отца и мать окажутся правдой, только этот придурок может мне ее сказать. Отец будет все отрицать, это же очевидно.

— Ладно. Только потом не плачь, если тебе не понравится правда.

— Ха, — усмехнулся он и выдернул пробку из бутылки с громким хлопком, что-то очень долго капаясь в том углу. А потом поворачиваясь с кружками и бутылкой в руках. — Тогда предлагаю выпить за правду.

Он наливает в кружки шипящий напиток и одну протягивает мне.

— Ты же любишь шампанское.

— Даже если люблю, это не значит, что я буду пить с тобой.

— А ты не пей со мной, а одна, — он ставит кружку на стул, который пододвигает ко мне, а сам делает глоток. — Ну давай, насыпай. Чего я еще не знаю про отца, который любил меня шестнадцать лет.

— Он может и любил тебя, — убираю лезвие и вытираю несколько капель крови о простыни. Невольно смотрю на место возле подушки, там тоже были такие же капли. — Но это не значит, что он был нормальным.

— Нормальным. А кто из нас нормальный, а?

— В стране долгое время действовала группировку, которая брала симпатичных детишек из детских домов и отправляла их в Европу. Там детей развозили по притонам, а затем продавали в пожизненное рабство. И над всем этим стоял твой отец.

— Андронов.

— Он тоже! Но твой отец был над всем этим! У него по всюду были люди, мой отец даже внедрился в эту контору, чтобы помогать деткам.

— Вот тебе по ушам-то наездили. А ничего, что твой папаша был в доле?

— Был, да! Они тогда с мамой чуть не развелись из-за этого, но мой папа помогал детям найти новый дом, что значительно уменьшало доход твоего отца. И когда все вскрылось, Ломоносов стал организатором похищения моего брата с его беременной невестой. Они и меня хотели украсть с Серегой, но не успели. Для тебя это, конечно, фигня, но сколько людей страдали из-за него? Это уже не говоря о том, что он любил бить женщин. Ты думаешь, твоя мать просто так от него сбежала? Он ее выставил, когда она ему стала не нужна, поместил в притон с проститутками, из которого ее спас ее родной брат. Ты вообще знаешь, что у тебя есть дядя. Что он искал тебя, что он землю перерыл... — говорю все это почти на одном дыхании, пока злой как черт Богдан не поднимается, опрокидывая стул и не кричит: