По дороге мы заехали в магазин, где я взял молочный шоколад с цельным фундуком, бутылку шампанского и вишневый сок. Покупая все это, я думал про Аню, про то, как пузырики шампанского будут щипать ее горло, как шоколад таять на языке, какой она будет податливой и послушной, когда опьянеет. И, конечно, запись с нашим сексом я отправлю ее папаше, но копию оставлю себе, чтобы вспоминать, как это было.

— Добром это не кончится, — подает голос Диман, когда мы подъезжаем. — Нужно было закончить все сегодня.

— Не нуди. Получишь ты свою долю.

— Дело не в деньгах, Лом. Я умирать не хочу. Этот Самсонов, он такой же, как ты. Не умеет вовремя остановиться.

— Не сравнивай меня с этим уродом!

— Да я не…

— Я знаю, когда остановиться, завтра разберемся с этим, и будешь поучать кого-нибудь другого.

— Зря ты так. Я тебе не враг, Лом. Просто знаю тебя хорошо и вижу, что…

— Ты мне не враг, но сильно раздражаешь. Захлопнись и следи за тем, чтобы это место продолжало оставаться невидимым.

— Как скажешь, босс, — горько усмехается Димас и выходит из тачки. А я хочу остановить его, сказать, что просто сейчас не в духе, но не делаю этого. Мне нужно остыть, ему нужно понять, что не надо меня тыкать в мои косяки. Каждый из нас делает свою задачу, и, если я решил, что сделка будет завтра, значит так и будет.

Из багажника я забираю пакет с презентом для пленницы и иду в дом. Сам не знаю почему, но ссыкую вниз спускаться. Скорее всего в меня что-то прилетит, а если она себя порезала? Нет, это чушь, Аня из тех, кто будет бороться за жизнь в самых патовых ситуациях. Так что я спокойно достаю ключ и открываю дверь. Сначала тишина и темнота немного пугают, по телу бегут мурашки. Но тут я чувствую опасность и напрягаюсь всем телом. Она вылетает из темноты с чем-то весьма тяжелым и нападает, пытаясь ударить меня по голове. Я тут же ставлю блок, и книга летит в стену, а Аня на кровать.

Она вскакивает, а я врубаю свет. Оказывается, она где-то отыскала мои шмотки и напялила их. Футболка доходит ей до середины бедра.

— Так сильно обиделась?

— Да пошел ты! Ты договорился?! Сегодня отец меня заберет?

— А как же наше незаконченное дело?

— Да я лучше умру, чем дам к себе притронуться, — достает она откуда не возьмись лезвие от бритвы. Но не на меня наставляет, а к горлу подставляет.

— Боже, Аня, тебе в театре играть. Ты забыла, что я тебя знаю, как облупленную, ты никогда себя не порежешь, — усмехаюсь и иду к импровизированному столу, достаю шампанское, фрукты, шоколад и сок.

Она стоит еще немного и садится на кровать.

— Обмена не будет, — вру я, даже не краснея, смотря ей прямо в глаза.

— Не поняла. Ты же хотел денег, — вот теперь крошка испугалась. — Отец даст тебе, сколько нужно. И я… Я никогда ему не скажу о том, что было.

Конечно, не скажешь.

— Он не ответил на звонок. Вообще его нет в городе.

— Это вранье!

— А зачем мне врать! Я денег хочу, а не долбанную истеричку.

Мне тут же в лицо прилетает подушка. Довольно метко. Я кидаю ее обратно со словами.

— На, будет, куда плакать.

— Но… — кладет она ее на колени, разглаживает и больше глаз не поднимает. — Но что же теперь делать? Звони еще!

— Весь день долбил по всем номерам. Полный игнор.

— А писал?

— Ну конечно, мне хочется поскорее от тебя избавиться.

Она кусает дрожащую губу. Да, папаше не нужна, мне тоже. Нормальный такой стресс для девчонки ее возраста.

— Он объявится. Вот увидишь, он объявится. Он просто ищет меня и не может взять трубку.

— Разумеется. Завтра позвоним ему снова. Но если и завтра ничего…

— Тогда что? — она застывает, кожа на лице бледнеет, делая ее похожей на невероятной красоты, приведение. — Отпустишь меня?