У него была аристократически прямая спина, подбородок приподнят. Рядом с ним возникало приятное чувство защищенности, ни один враг не осмелится напасть на эту мощную скалу.

Однако вокруг его зелёных глаз разбегались лучики морщинок, которые придавали взгляду улыбчивость, даже когда он не улыбался. Он двигался бодро и энергично, хотя в руках держал трость, на которую не опирался. При всей стремительности, в нем не было даже намека на суетливость. Разговаривал громко и, казалось бы, неуместно весело, Дед Мороз из глянцевого журнала. Но его авторитет был таков, что становилось очевидно: это не он слишком весел, а остальные неуместно грустны.

От него исходил новогодний запах – что-то цитрусово-хвойное, простое по нотам, но дорогое по звучанию. У меня возникло чувство, что этот мужчина изменит всю мою жизнь!

Герман Платонович предложил мне локоть, на котором я тут же повисла, как цепкая обезьянка. Я восхищенно поглядывала на своего спутника, пока он вел меня к роскошному черному автомобилю. Украдкой погладила рукав его пиджака кончиками пальцев, стараясь не давить, чтобы он не почувствовал мой стыдливый жест; у него даже ткань была приятной на ощупь, щекотной.

Его автомобиль спал, как гигантский кот, на улице около клиники, сверкая глянцевыми боками в лучах солнца. Город изгибался, чтобы отразиться в черной зеркальной глади этого красавца.

Когда мы устроились в автомобиле, водитель повернул ключ зажигания, и двигатель издал низкий, гладкий гул, а машина начала двигаться по дороге с неестественной плавностью.

Я не разбираюсь в автомобилях, но этот точно стоит как трамвай. Однажды я прочитала статью о ценах на городской транспорт и теперь утешала себя этим, когда из окна автобуса в пробках смотрела на роскошные авто. Так вот, как эксперт, наделенный знаниями из той статьи и чуйкой на всё, что мне не по карману, констатирую: этот автомобиль баснословно дорогой. Интерьер автомобиля был обит кожей теплого, кремового оттенка, напоминающего цвет сгущенного молока, а панели были изготовлены из натурального дерева, что придавало салону атмосферу запредельной для моего воображения элитарности.

Возможно, я окончательно двинулась, и меня сейчас везут санитары в убитой буханке, а я просто вижу галлюцинации. Но если это галлюцинации, то отлично! Я отказываюсь от излечения!

Мы проехали буквально несколько кварталов и свернули за кованные ворота в историческом центре города.

Естественно, я уже гуляла по этим улицам с подружками и просто проходила мимо по своим делам. Но всегда чувствовала отрешенность этого места от обычных горожан.

Летом тут было пыльно и душно, а зимой зябко и скользко; тротуар под легким углом к дороге, из-за чего даже ходить было страшновато – вдруг нога подвернется, и скатишься под колеса. Улица будто специально притворялась неудобной, чтобы отсюда хотелось быстрее сбежать, если у тебя нет прав входить во внутренние мирки особняков за красивыми заборами. Здесь располагались посольства, какие-то министерства – что-то серьезное и важное, не про мою честь.

Я даже слышала легенды, что если фотографировать фасады на этой улочке, то подойдут люди в черных костюмах и попросят удалить фотографии. Я, конечно, не такая наивная, чтобы верить в городские байки, но здоровый скептицизм говорил мне, что проверять не стоит.

В школьные годы я несколько раз гуляла по этому району в одиночестве, медленно бредя и стараясь прочувствовать исторический дух города. Я рассматривала через металлический ажур оград особняки, насколько это позволяли деревья, и думала о том, как раньше там играли балы.