Они снова встретились взглядом, и суровый эмир неожиданно признался:

– Никогда не видел у женщин таких широко расставленных глаз!.. Я принимаю твой выбор – оставайся!

– А я никогда не видела глаз такого цвета, как у тебя! Мне кажется, что наши глаза – это глаза судьбы.

– Но об этом могут знать только боги! – возразил Гаяр. – Идем в лагерь!

«Пожалуй, он прав! Надо спросить у огня сегодня ночью на привале, – подумала Адоната. – Он не обманет!» Ее мать, византийка, признавала огнепоклонничество некоторых персов и научила дочь общению с огнем, считывая с языков его пламени тайну будущего.

Направляясь в свой лагерь на окраине города, гулямы опасались нового нападения и по пути часто оглядывались, готовые к новой схватке. Но все прошло благополучно, и отряд эмира Гаяра через некоторое время снялся с привала и покинул окрестности города. До темноты оставалось не так много времени, и нужно было отыскать надежное место для новой стоянки. А это было не так просто, учитывая, что отряд Гаяра насчитывал десять сотен первоклассных воинов. Вдобавок, для дальнего похода у каждого из них имелось три лошади: одна для передвижения, вторая для перевозки груза, а третья для боя. Третья лошадь шла налегке. Лишь два колчана со стрелами и притороченное копье с лиловым хвостом, признаком принадлежности хозяина к избранным воинам египетского султана, являлись ее грузом. Дополняли отряд два десятка двуколок с мощными китайскими арбалетами для безопасного уничтожения врагов на большом расстоянии.

Уже в сумерках отряд остановился в развалинах старой греческой крепости, выставив несколько сторожевых постов. Обустройство коша – укрепленного лагеря на месте привала – непременное правило при походах гулямов. Поэтому враги никогда не могли их застать врасплох.

Учитывая, что солнце нагрело землю и рано утром, еще до его восхода, отряд двинется дальше, Гаяр приказал не ставить шатры, а отдыхать около лошадей, постелив на землю куски войлока. Его жеребец по кличке Гуло, что в переводе с византийского означало «росомаха», названный так за свой несколько чудаковатый бег боком, нервно прядал ушами и пытался куснуть лошадь Адонаты, когда та в движении слишком близко подходила к Гаяру.

– Он у тебя злой! – не выдержала Адоната после очередного укуса Гуло выделенной для нее лошади.

– Он настоящий воин: умный, верный, ревнивый. В бою, помогая мне, бьет врага копытами и грызет зубами. Убедиться в этом ты сможешь уже скоро!

– А куда ты направляешь свой отряд? Ведь твои соплеменники сражаются в южной Персии, а ты выбрал для похода северное направление.

– Запомни, у гулямов нет соплеменников. Есть только султан и клятва на крови, данная ему лично. Если он распорядится наказать даже племя арабов, мы накажем его! Поэтому мы действуем только по его указам, – уклончиво ответил Гаяр.

На ночь они устраивались рядом, на двух кусках войлока. Рядом кормились лошади, и конь Гаяра, быстро съев выделенное ему зерно, беззастенчиво пытался отнять остатки корма у кобылы Адонаты. Заметив, что персиянка волнуется за свою лошадь, Гаяр успокоил ее:

– Не беспокойся! Он играет. Жеребец никогда не обидит кобылу. И постарайся уснуть – мы уходим еще до рассвета.

Вопреки пожеланиям Гаяра, Адоната долго не могла уснуть. Она не знала, правильно ли сделала, что выбрала Гаяра. Надо было спросить пламя, но эмир запретил на первом привале жечь костры, и разговор с огнем пришлось отложить. Она вспомнила, как мать учила ее: «Адоната, доверяй глазам своим! Они подскажут, и если ты в мужчине в отношении себя почувствуешь добрую силу, то с ним можно общаться. А слабых и злых избегай!»