– Кто раньше с нею был, – прямо к ноге, как пистолет 38 калибра.

Тяжелый, но и память, зато остается на всю жизнь.

– Ты где пока будешь, здесь? – спросил я мою гумовскую фигурантку.

– Что мне здесь делать, выдавать под протокол и подпись цветную туалетную бумагу так, как немцы, но на разные расцветки очень падки, в отличие от американских Фордов, которые только говорили похоже:

– Выбирайте любой цвет моей тачки на всех четырех колесах за:

– 360 долларов, – но помните, что он всегда черный!

– И всё только потому, что эта краска сохнет быстрее? – спросил голос из темноты, который, кажется, был еще и с ушами, и такими большими, что кроме Стука тут, в нише женского туалета, никто не мог додуматься.

Хотелось объяснить – этому товарищу Четвертому, который появлялся, как обязательная Тень Отца Гамлета, то тут, то там, что я не могу быть Хи – если, имеется в виду, меня туда мылят – а готовился только на:

– Кальтен-Бруннера.

– Не получится, скорее всего, – сказал он.

– Почему?

– Расстреливать умеешь?

– Не пробовал. Натюрлих придется?

– Вы имеете в виду, прямо так или во сне? Учтите, что это труднее.

– Согласен, согласен, – заторопился я, – но с другой стороны и врать я не умею.

– Долго?

– Вот ду ю сей? – Нет, нет, я конечно, могу, но только в главной роли.

– Я и предлагаю тебе: Хи!

– Вот ду ю сей, – простите, простите, немного заговорился, – и добавил:

– Я хочу сам сочинять свою историю.

– Изволь-те, – берите мою Посылку, и делайте, что хотите.

– Вот за это спасибо, – хотел грохнуть всеми бубнами, – друг, – но пропустил мимо ушей.

– Пей-гуляй, выбери, хоть прямо по мультфильму, себе телку, графиню, певицу, даже:

– Можно циркачку? – прервал я его шутку.

– Вы имеете в виду, кого, ту, что:

– В небо, ой, уйду, – тоже смог закончить я за него, чтобы уж полностью и окончательно пройти его экзамен, – ноу, сенкью, – закончил, что сам выберу, авось, и Марлен Дитрих, может и эту, как ее:

– Сару Леандер? – спросил он, и пояснил: – Я с ней.

И я решил, что он – Гэби. А как же Гэби? Он может начать совсем сейчас неуместную борьбу за власть.

Я не стал больше спрашивать, как Чарли Чаплин, знал:

– Толку от какого-то хоть даже одного полицейского все равно не будет, поэтому его можно бить – может, и не обязательно ногами – но под жопу коленкой:

– Точно.

И решил проверить, так ли уж все мне подчиняются, сказал, выйдя в парадную залу:

– Кому из вас первому дать поджопника?

– Мне, – тут же подстрочила она своё платье выше нормы.

– Но ты обидишься?

– Нет.

– Хотя бы чуть-чуть.

– Хорошо, но мне это не подходит, пусть подойдет следующий.

– Мы не позволим, даже вам, сэр, так с нами обращаться, – сказал Ван.

– Хорошо, ты остаешься здесь на лесозаготовках, а мы поедем пока в Швейцарию.

– Зачем? – спросил Ман.

– Надо проверить свои способности на взломе одного их приличного банка.

– Зачем? – спросила Лиговка, – деньги уже есть.

– Откуда?

– Потом узнаешь.

– Так-к, ты, значит, тоже, остаешься, там, откуда тебя сюда пригнали, как скотину, будешь картошку варить для контингента.

И добавил:

– Кто у нас еще остался в неприкосновенности?

– Я, – ответил Ман, – но в принципе мне обещали Мюля.

– Хорошо, ты, как Мюллер, должен подать мне через два часа разработку нападения на один из Швейцарских банков.

– На любой?

– Да, если уже нет возможности выбирать, согласен даже на медаль.

Оказалось, да, всё, что хочешь, но в пределах возможностей нашего пространства и времени.

Я решил, что пока к самому бункеру мы приближаться не будем, возьмем районный банк.

– Надо только заранее выяснить, когда там будет достаточно валюты для продолжения нашей операции.