– Ну извини, что я не могу запомнить каждое твое слово!

Марина замолкала, и я видел в ее глазах боль. Она пыталась быть терпеливой, понимающей, но мое постоянное раздражение подтачивало наши отношения.

Особенно тяжело стало, когда к нам приехали ее родители. Они не знали о моих проблемах – Марина решила пока не расстраивать их. Но скрывать ухудшение слуха в компании было практически невозможно.

– Антон, как дела на работе? – спросил ее отец за обеденным столом.

Я понял вопрос только потому, что он всегда спрашивал об этом, но ответить внятно не мог – не знал, что еще говорилось в разговоре до этого.

– Нормально, – коротко ответил я.

– А что с новым проектом? Марина рассказывала, что у вас серьезный заказчик.

Я растерялся. Какой проект? О чем рассказывала Марина? Я посмотрел на нее в поисках подсказки, но она была занята разговором с матерью.

– Да, проект идет хорошо, – соврал я.

– А сколько человек в команде?

Каждый вопрос становился ловушкой. Я не мог нормально участвовать в разговоре, но и признаться в своих проблемах не решался.

– Извините, я плохо себя чувствую, – сказал я, вставая из-за стола. – Наверное, полежу.

В спальне я лег на кровать и закрыл глаза. Через стену доносился приглушенный гул голосов, но разобрать слова было невозможно. Я чувствовал себя изгоем в собственном доме.

Марина пришла ко мне через полчаса.

– Что происходит? – спросила она, садясь на край кровати. – Родители в недоумении. Ты ведешь себя очень странно.

– Я не могу участвовать в разговоре, – признался я. – Не слышу, что говорят. Не понимаю, о чем речь.

– Почему не сказал им правду?

– Не хочу, чтобы они жалели меня.

– Антон, они не будут жалеть. Они поймут и постараются помочь.

– Как они могут помочь? Говорить громче? Повторять каждую фразу? Это унизительно.

– Почему унизительно? Ты не виноват в том, что произошло.

– Не виноват, но расплачиваюсь я. И ты тоже расплачиваешься.

Марина посмотрела на меня внимательно.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе приходится постоянно повторять, объяснять, подстраиваться под меня. Ты устаешь от этого, я вижу.

– Я не устаю…

– Устаешь. И я тебя понимаю. Сам бы устал от такого партнера.

– Не говори так.

– А как говорить? Честно? Хорошо. Я становлюсь обузой. Скоро не смогу работать, нормально общаться с людьми. Буду сидеть дома, а ты будешь содержать меня и переводить для меня каждый разговор.

– Антон, остановись.

– Зачем останавливаться? Это правда. Через месяц, два, год ты поймешь, что связалась не с тем человеком. Что могла бы найти кого-то нормального, здорового.

Марина встала с кровати, и я увидел в ее глазах слезы.

– Как ты можешь так говорить? – Ее губы дрожали. – Я люблю тебя. Не твой слух, не твою работу, не твою способность поддерживать разговор. Тебя.

– Сейчас любишь. А что будет через год?

– Не знаю, что будет через год! – вспылила она. – Не знаю, будем ли мы вообще живы через год! Никто не знает будущего. Но сейчас я с тобой, и хочу быть с тобой.

– Пока хочешь.

– Господи, Антон! – Она вытерла слезы рукавом. – Ты сам разрушаешь наши отношения! Не болезнь, не проблемы со слухом, а ты! Твоя уверенность в том, что я тебя брошу.

Она ушла из комнаты, хлопнув дверью. Я остался один и понял, что она права. Я действительно разрушаю наши отношения. Но не мог остановиться.

Вечером, когда родители Марины уехали, мы пытались поговорить. Но разговор превратился в очередную ссору.

– Ты меня не слышишь, – говорила она. – И речь не о слухе. Ты не хочешь меня слышать.

– Я пытаюсь…

– Ты пытаешься доказать мне, что я должна тебя бросить. Постоянно говоришь о том, какая я несчастная, как тебе со мной тяжело. Может, ты сам хочешь уйти, но боишься это сказать прямо?