– Но ведь связь между Великим иссушением и изменением климата из-за выброса углерода экспериментально не доказана, – сказала девушка с черными как смоль волосами. Она прибыла на остров в составе группы новых гидов.

«Отлично, – подумала Джейк, – теперь он заставит их рассуждать об Иссушении, и еще до конца обеденного перерыва мы все окажемся на барже, которая возит продукты с большой земли».

– Большинство грибков в тепле прекрасно себя чувствуют, разве не так? – спросил Кнут у нового гида. Девушка вполне могла быть его внучкой.

Явно испытывая замешательство, она кивнула и негромко ответила:

– Да, большинство грибков.

– Так же себя чувствуют насекомые-вредители, или я не прав?

Девушка снова кивнула.

– Считайте эту связь доказанной, – Кнут театрально поклонился.

– Кто мы такие, смиренные ученые, чтобы постичь тайны мироздания? – с задумчивой обреченностью проговорила Джейк, перенося обжигающе горячую и совершенно безвкусную еду от микроволновки к столу. – А теперь, может, все вы будете так любезны, что заткнетесь и спокойно продолжите обед?

Снова проигнорировав слова Джейк, Кнут теперь сосредоточился на молодом человеке, на нашивке которого значилось его имя – Тори. У него были на удивление жесткие рыжие волосы.

– Вот скажи-ка мне, почему не обесценивается нечто духовное, когда ты вынужден смотреть, как люди платят непомерные деньги за то, чтобы получить доступ к этой духовной ценности?

Тори пожал плечами и смущенно улыбнулся, глядя на остальных в надежде на подсказку.

– Симония, так это называется, – добавил довольный собой Кнут. – А мы, друзья мои, те, кто живет здесь постоянно, оскверняем эти места. Если бы Джон Мьюр был жив, он бы сам изгнал нас из этого Храма.

Раньше Кнут уже рассказал новым гидам, что родился в немецком городе Пфорцхайм, расположившемся на краю Черного леса, который его предки вырубали и сплавляли вниз по Рейну в Нидерланды, где из полученных бревен корабелы мастерили мачты. Правда, позже там посадили множество деревьев, создав тем самым несколько первых в Европе природных заповедников. В свободное время он читал Линнея на шведском языке и фанатично преклонялся перед Джоном Мьюром – первым европейцем, описавшим прибрежную дугласову пихту.

– В отличие от большинства из вас, – сказал молодым гидам Кнут, – я приехал в Канаду еще до Иссушения. Не забывайте об этом.

– По крайней мере, мы делаем то, что нам нравится, – заметил Тори с неподдельной откровенностью.

– Да, друзья мои, – Кнут благосклонно возложил руку на плечо Тори, – Лесной храм Гринвуда – это место, где доблестные, любящие лес и преданные борьбе за сохранение окружающей среды воины идут на смерть, делая именно то, что им нравится.

Вслед за этим он перекрестился и, наконец, занялся своим куском расфасованного по упаковкам пирога.

С этого момента обед продолжался в молчании и – слава богу – без визитов хранителей. В тот день очередь чистить холодильник сотрудников выпадала на Джейк, поэтому когда после обеда все ушли, она осталась в столовой. Через какое-то время приглушенный голос у нее за спиной произнес:

– Сегодня там с деревьями все в порядке?

Джейк высунула голову из холодильника и увидела стоявшего у входа со скрещенными на груди волосатыми руками Давыдова. Кто-то из гидов распускал слухи, что до Иссушения он служил каким-то оперативником в российском спецназе. Давыдов был невысоким и обрюзгшим мужчиной с мертвенным взглядом глаз, напоминавших грязные пятицентовые монетки. Джейк не замечала исходившей от него скрытой угрозы, о которой многие говорили.

– У моей группы, сэр, сегодня состоялось прекрасное посвящение, – сказала она. – Паломники задавали много вопросов по существу. Некоторые испытали подлинное просветление.