– Нет… этого не может быть. Мое блюдо? Вернули? – пронеслось в его голове.

– Что они имеют в виду, «землистый»? Оно должно быть… Оно было идеальным. Разве нет? Я не могу… я больше не могу сказать!

Он посмотрел на перепуганные лица своей команды. Его лоб блестел от пота, в глазах плескалось отчаяние.

– Вы что-то напутали! – закричал он, поворачиваясь к Анри. – Это ваша вина! Вы испортили его!

Анри отшатнулся, его лицо вспыхнуло.

– Но, шеф, вы сами пробовали, вы одобрили…

– Молчать!

Джулиан чувствовал, как контроль ускользает. Его безупречная репутация рушилась на его глазах. Этот вкус… он смеялся над ним. Он уничтожал все, что было ему дорого. Его собственный язык стал его злейшим врагом, саботажником. Вечер был безнадежно испорчен. И это было только начало.

После того провального вечера Джулиан стал одержим. Фантомный привкус не отступал, он становился всепоглощающим кошмаром, его личной пыткой. Его жизнь превратилась в бесконечный, отчаянный поиск избавления.

Сначала он обратился к медицине. Стоматолог, ЛОР, невролог. Бесконечные осмотры, анализы. Вердикт был один: физически он абсолютно здоров. Язык в идеальном состоянии. Полость рта чистая. Врачи разводили руками, предполагали редкую форму вкусовой галлюцинации, возможно, вызванную стрессом. Джулиан гневно отвергал их предположения.

– Это реально! – кричал он на очередного светилу медицины. – Это на моем языке, я чувствую это, пробую это на вкус, всегда!

Его квартира, некогда образец минималистичного шика, превратилась в лабораторию безумца. Повсюду были разбросаны медицинские справочники, книги по народной медицине, трактаты о травах. Столы были заставлены склянками со странными отварами, банками с едкими рассолами и кислотами, экзотическими кореньями и сушеными грибами. Он пробовал все: пил уксус до ожога слизистой, жевал перец чили в неимоверных количествах, надеясь выжечь проклятый вкус. Он тер свой язык крупной солью до тех пор, пока тот не начал кровоточить; медный привкус его собственной крови был кратким, почти желанным облегчением, прежде чем фантомная сырая земля и гниль вернулись, теперь сильнее, словно разгневанные его попытками.

– Должна же быть причина! Лекарство! Я человек точности, опознаваемых элементов! – бормотал он, перетирая в ступке очередной сомнительный ингредиент, купленный втридорога в лавке альтернативной медицины.

Он все больше изолировался от мира. Ресторан он почти забросил, появляясь там лишь изредка, осунувшийся, с безумным блеском в глазах, чем пугал и персонал, и немногочисленных оставшихся лояльными владельцев. Его внешний вид стал небрежным, дорогой костюм сменился мятой рубашкой.

Привкус, казалось, издевался над ним, меняясь, становясь все более изощренным и отвратительным. Теперь это была не просто земля; это была земля с кладбища, тяжелая, жирная, с привкусом разложившихся корней и чего-то сладковато-трупного, что застревало в горле, вызывая рвотные позывы.

– Эти врачи ничего не знают, – шептал он, глядя на свой язык в зеркале, который по-прежнему выглядел нормально, что делало его мучения еще более невыносимыми.

Однажды ночью, в полном отчаянии, его посетила безумная мысль:

– Может… может, ему нужно что-то особенное? Что-то из той самой земли, которой он так жаждет?

Он вышел в свой маленький, некогда ухоженный садик за домом, зачерпнул пригоршню влажной после дождя земли и, содрогаясь от отвращения, поднес ко рту…

Конец был предсказуем. Репутация «L’Éclat» стремительно катилась вниз. Жалобы на странный вкус блюд стали регулярными. Персонал был деморализован. Эксцентричное, неадекватное поведение Джулиана больше нельзя было игнорировать.