Он сопоставлял несколько коротких фрагментов текста Протоглифов. Два из них были почти идентичны, отличаясь лишь одним-единственным глифом в середине. Третий фрагмент содержал начальную часть первого, но заканчивался иначе. Все они содержали тот самый предполагаемый оператор «Звезда», который он условно связал с идеей «Изменения». Он пытался нащупать логику вариаций, понять, что менялось в «операнде» при замене этого одного глифа или при обрыве последовательности.

Часы на стене давно стояли, но время ощущалось по-другому – тягучим, почти застывшим. Он перебирал варианты в уме, чертил схемы в блокноте, снова и снова всматривался в переплетение линий на экране. Он был близко, он чувствовал это. Словно ответ висел прямо перед ним, но был написан невидимыми чернилами.

И вдруг, в какой-то момент абсолютной тишины, когда его взгляд перескочил с одного фрагмента на другой, а потом на третий, в его голове что-то щелкнуло. Со щелчком таким громким, что ему показалось, будто звук был реальным. Все встало на свои места. Мгновенно. Ослепительно.

Он понял.

Он понял логику не всего языка, нет, но одной короткой последовательности. Той самой, с оператором «Звезда». Он понял, как взаимодействуют между собой эти несколько глифов. И понимание было настолько чуждым всему, что он знал о языке, что у него перехватило дыхание.

Это не было описание действия. Это не было предложение типа «Камень меняет положение». Нет. Это была… формула. Алгоритм. Сама инструкция для изменения. Последовательность глифов не рассказывала о действии, она была им. Она кодировала сам процесс перехода из одного состояния в другое. Как математическая формула описывает не объект, а отношение, так и эта последовательность глифов описывала (или, вернее, инициировала