Я не участвовала в очередной выставке Салона, не поехала за отсутствием нужной суммы – на билет, на постой. А она поехала со своими новыми работами, прихватив с собой филиппинку Линду – медсестру и художницу-любителя. По возвращению из Парижа жаловалась: Линда не выходила из номера отеля по ночам, хотела ночью спать, а это скучно, кха-кха-кха. И ещё, на открытии все мужчины засматривались на Розарио, игнорируя Линду, что естественно, ведь Линда такая некрасивая. (Кстати, я нашла Линду внешне привлекательной.)

Тогда же поменяла фамилию: португальскую «Сильва» (ненавидит португальцев, – сказала) на итальянскую «Бомбиери»:

– Это фамилия моей бабушки. Она из Венеции.

Бабушка была привезена в Бразилию из Венеции в младенческом возрасте. А в Бразилии у неё был дом из двадцати семи комнат, Розарио провела в нём детство. Правда, позже этот дом был перестроен невесткой бабушки, в нём стало меньше комнат, и вообще… У родителей, то есть у отца с матерью, тоже есть дом в штате Минaс Жерайс, с меньшим чем 27 количеством комнат. У отца была кофейная плантация, на которой работали наёмные работники. Змеи – много змей вокруг дома, как защиту от которых родители завели птиц фламенго. Однажды-таки змея забралась в дом… Ну, и на плантации их было много. Одного работника укусила в ногу змея, и пальцы его ног онемели. Отец помогал ему материально. Потом плантацию вырубили. А вообще в семье царили альтруистические традиции. У матери на кухне тоже было много помощников, и она с ними обращалась как с равными. Особенно с одной чёрной девушкой – как с дочерью. Всего у родителей детей одиннадцать, так что у Розарио восемь братьев и две сестры. Розарио самая старшая*. (*Когда она сказала об этом, я представила, чем она занималась до двадцати четырёх лет, до побега в Нью-Йорк: скорее всего, нянчилась с младшими. Впрочем, если провела детство в 27-комнатном доме бабушки, может быть, чем-то ещё.)

«Кхакхакха!» – Белозубая улыбка до ушей, сказала, – это прекрасные импланты, за которые платил её друг, Ричард, бывший жених. Он же оплатил её поездку в Бразилию, которую она посетила спустя десять лет после побега. Чуть подумав:

– Нононо. Не Ричард. Зубы и поездку оплатил другой. Китаец.

– А как его зовут?

Вспомнила:

– Эээ… Юман.

Юман пару раз приходил в галерею – сдержанный, умный, ироничный. Что-то держало его при Розарио, может быть, сострадание к её полной перемен жизни. Или, как и я, поддался её захвату личности?

***

Не стало тематических выставок. Харри перевёл работу галереи на Year Round Salon – «Круглогодичный салон». Вот, пришёл новый член галереи и участник Салона, молоденький француз Мануэль, копия Алена Делона. На ту беду Розарио случилась в галерее:

– А у нас, в Бразилии, люди ходят голые, кха-кха-кха! Это не считается чем-то зазорным. Правда, правда! Так что если вы увидите меня голой…

Мануэль смеётся: «Странная Вы женщина, Розарио», но желания увидеть её обнажённой не изъявляет. Долго потом будет вздыхать Розарио: «Ах, Мануэль, Мануэль…» Пока не сменит Мануэля «Ах, Николай, Николай» – русский юноша 20 лет. И т. д. Юноши – предмет помешательства Розарио. Вот, проходя мимо молоденького художника, цапнула его за ширинку, рядом оказалась его подруга, принялась стыдить Розарио, теперь скандал. В галерее бранч* (*поздний завтрак, brunch), Харри устроил. Бранчи – это хорошо, это объединяет художников. Розарио пришла в компании Уго. Уго из Уругвая. Новый бойфренд. Но, ненадолго: Уго, конечно, хороший любовник, но ему нужна грин-карта, а это в планы Розарио не входит. Синее в белый цветочек платье износилось, теперь она в блузке и юбке, с искусственным жемчугом на шее. Всё это по-прежнему стильно и нарядно.