В общем, она мне понравилась.

Через пару недель – выставка кончилась – Розарио пришла забирать свою работу и задержалась у стола, за которым сидели мы с нашей молоденькой интерн Тоби. Разговорились. Заметив наше внимание к её оригинальному наряду – короткое синее платье в белый цветочек поверх чёрного свитера, внизу из-под платья – ажурные чулки, не колготки, именно чулки, поддерживаемые (видны) подтяжками «пояса» – старинного женского исподнего, на шее несколько слоёв искусственного жемчуга:

– Мне нравится стиль проститутки двадцатых годов!

(Нервный смех.)

Я сказала, что являюсь членом Салона Независимых в Париже – она тотчас захотела быть тоже членом Салона Независимых в Париже. Я дала ей адрес Салона. Оказалось, у неё не было резюме – мы с Тоби тотчас же сочинили для неё резюме. Это было нетрудно, ввиду минимальности её выставочного опыта. Обменялись телефонами…

Ещё через несколько дней Розарио навестила нас с Тоби в галерее, предложила после закрытия галереи пойти в ресторан, вьетнамский или тайский, в общем азиатский, тут недалеко. В ожидании закрытия галереи занимала нас рассказами о себе. Говорила о том что у неё есть молодой любовник, танцовщик Пако, что ему двадцать шесть лет, а ей сорок три, что она встретила его так: он танцевал танго на сцене, она после концерта подошла к нему, подарила книгу-альбом по искусству и пригласила к себе. И они стали любовниками. (Нервно-смущённый смех.) У неё был когда-то жених по имени Ричард, за которого она должна была выйти замуж, но накануне свадьбы его мать увидела её на улице целующейся с другим парнем, не с Ричардом. Свадьба не состоялась. Мы посочувствовали: «Подумаешь, ну поцеловалась с кем-то, может, по-дружески.» Потом, – продолжала Розарио (мы оделись и направились к выходу), в её районе, в Астории, живут греки, и они националисты. У неё был бойфренд грек. Он стеснялся с ней выходить на улицу, потому что она не гречанка.

«Какая непосредственность…» – подумалось мне о ней.

Мы пришли в этот ресторан. Сели-поели. Обед был недорогой, и всё было вкусно.

Дом с видом на небо Как-то само собой разумелось, мы были должны встретиться снова, и через несколько дней мы с Тоби пришли к ней в гости. На ней было неизменное синее платье в белый цветочек поверх чёрного свитера, туфельки для танца фламенко, ажурные чулки поддерживаемые (видно) застёжками пояса… Уютная квартира на втором и последнем этаже небольшого дома в Квинсе, а именно в Астории. «Я люблю невысокие дома – тут всегда можно видеть, эээ… небо!» Потом она часто будет говорить о небе. В квартире три спаленки, две из них она сдавала в аренду, одну из этих двух спаленок занимала девушка из Албании по имени Борянка, другую – тот самый грек, что был её бойфрендом, а сейчас просто квартирант. За разговором Розарио приготовила шпинат с приправами. Оказалось, она служила поваром у некоей богатой женщины. Кулинарии ей пришлось научиться по книгам, когда встал вопрос о том что делать в Нью-Йорке. Приехала из Бразилии в двадцать четыре года, то есть сбежала из дому, хотелось учиться искусству, и вот, поработав в Нью-Йорке бебиситтером* (*няней, babysitter) у кузины с её ребёнком, перешла в услужение к этой женщине, днём готовила, а вечером посещала платные курсы и занятия в художественных школах… Прежде жила бесплатно в доме этой дамы в Манхаттене, занимала там весь первый этаж, а потом решила арендовать квартиру в Астории – денег достаточно, к тому же здесь больше неба… Она любит небо. И ещё, она любит всё русское. Когда-то, давно, её познакомили с русским парнем, но он, этот русский парень, испугался её смеха, и… Кха-кха-кха! Смех её и в самом деле, я уже заметила, необычный, подобный выстрелу. А в Бразилии, в Рио, много беспризорных детей, так много. Они сбиваются в кучки и как-то выживают… Одного такого, двухлетнего малыша, копающегося в мусоре около госпиталя, заметил её брат, который работал (и работает) водителем по доставке всяких продуктов, заметил и спросил у работников госпиталя «чей малыш». Услышав «ничей», взял его к себе, адаптировал, и теперь этот мальчик растёт в семье. Но вообще, ситуация с детьми в Рио…