Говорящие портреты. Галерея памяти Анна-Нина Коваленко

АЛЬФРЕДО

(Xроника одной плодотворной сердечной дружбы)

1995 Сентябрь. Приснился человек, высокий, красивый, темноволосый, с глубокими чёрными глазами…

И сон, и этот человек из сна послужили толчком к созданию мифического, романтического образа-героя романа «Пять ступенек к воскресению». А в жизни…

Октябрь. Поднимаясь пешком – для физической формы – на четвёртый этаж Художественной Лиги, и минуя выставочный зал на втором этаже, увидела среди толпы Человека с Глубокими Чёрными Глазами. Спешила в свой класс, пошла дальше, выше, не совсем уверенная в том что видение было наяву.

Ноябрь. И вот, представляете, вхожу я в Лигу, и снова вижу Его! На этот раз в холле на лавочке. Очень красивый, с глубокими чёрными глазами. Рядышком с пуэрториканкой Франсис – студенткой класса анатомического рисунка. Движимая очарованием cентябрьского сна и октябрьского видения, приблизилась к парочке и спросила, сама его так и спросила:

– Как вас зовут?

Франсис любезно перевела мой вопрос на испанский, и Человек из Сна в ответ пропищал:

– Альфредо…

Вот этого мой сон не предвидел. Хмыкнув, я отошла. А всё же… Как он красив.

(В моём романе он будет глухонемым. И назову его Альваро.)

***

Оказывается, он натурщик в Лиге. Или модель, как принято здесь говорить. Вон, спешит в шёлковом халате в класс.

Декабрь. Большой перерыв. Сижу в кафетерии упомянутой Лиги. K столу моему подходит прекрасный Альфредо, на ломаном английском просит разрешения присесть рядом. Я конечно разрешаю, место рядом свободно.

– Я извиняюсь, что до сих пор с тобой не заговаривал, просто я не знал английского языка, ходил на курсы. Вот, теперь мы можем говорить. Кто ты, откуда? Ты меня понимаешь? Do you understand me?

– Понимаю. Из России. Я художник и писатель. А ты?

– Soccer player* (*футболист, как оказывается.). Do you understand me?* (* Ты понимаешь меня?)

«Soccer player»? Я не понимала что это, но сказала «да».

(В моём романе он будет скульптор.)

– Да… Это интересно.

– А ты, принеси…

Тут он, взглянув на часы на стене кафетерия, не закончмв фразы убегает: перерыв кончился.

Декабрь же. Он позирует для портрета в классе живописи, где я монитор. На нём ярко-красная рубашка, ему к лицу, к его чёрным волосам. Преподаватель просит его убрать волосы в пучок, Альфредо обращается ко мне за помощью, подаёт резинку. Я беру в руки резинку и гриву его чёрных волос – шёлковые, даже скорее атласные, блестящие, выскальзывают из рук, рассыпаются по плечам – никогда не встречала таких прекрасных и таких непослушных волос. Связала кое-как.

После класса, пришли в Центральный парк что рядом с Лигой, приземлились на огромный камень у входа. Прихлёбывая кофе из бумажного стаканчика, Альфредо рассказывает о себе. Отец американский индеец, мать испанка. Родился и жил в Эквадоре, в Кито, отец преподавал в университете («Что преподавал?»), где Альфредо учился. («На футболиста?» – но молчу, слушаю.) Bстретил Елену – балерину из Швеции, она его увезла в Швецию. Там он разошёлся с Еленой и спустя годы женился на оперной певице Марии. Потом разошёлся с Марией и приехал в Нью-Йорк. Может быть, найдёт модельное агентство, и будет fashion model, моделью для моды на одежду, для какой-нибудь фирмы типа Карл Лагенфельд и пр., там хорошо платят, не то что… «Ты меня понимаешь?» Ему пятьдесят, но ведь он в хорошей форме. («Согласна, вижу». ) Нет ли у меня связей? Вот его фото, где он в индейском облачении, а вот headshot* (*головной портрет). Но сейчас важно, очень важно, добиться получения грин карты* (*резидентская карта США).

Канун Нового Года. Моя знакомая Меги живёт в Хобокене, что в Нью Джерси, замужем за владельцем кафе «Марино». Он египтянин, но дал кафе итальянское название чтобы иметь больше местных посетителей-итальянцев. В новогоднюю ночь они оба будут в их кафе, любят деньги, Меги пригласила меня, а я приглашаю Альфредо, всё веселей. Снег идёт. Долго ждём свой «path train». По выходу из электрички бредём чуть ли не по пояс в снегу. Снег продолжает валить, мы становимся похожими на двух снеговиков. Сбились с пути, бредём, и спросить некого. После двух часов скитаний находим это злосчастное «Марино», читаем на двери: «Закрыто по случаю плохой погоды». Бредём назад, к остановке, находим какое-то кафе и празднуем, чокаясь «бокалами» горячего чая.

1996 Мартовский денёчек. Нам по пути – не помню куда, и мы соседи посиденью в автобусе. Альфредо рассказывает о своих поисках модельного агентства, о проблемах с грин картой, я смотрю в окно, любуясь видами умытых весенним дождичком улиц.

Вдруг, слышу:

– Do you have passport?* (*У тебя есть паспорт?) Do you understand me?** (**Ты понимаешь меня?)

Ну вот, прямо сразу о паспорте. Эта его озабоченность получением грин-карты. Не отрывая глаз от окна, тяну с ответом:

– У меня есть паспорт…

– Есть паспорт? Какой? Американский, российский?

– Есть паспорт… Американский.

– Аа…

Приехали. То есть, его остановка, ему выходить.

Апрель. Мы друзья. Он прост и миролюбив, и это всё что я могу о нём сказать. Я часто вижу его в обществе женщин, девушек, разных. Беседуют на лавочке, гуляют около Лиги. Конечно, с его ослепительной внешностью это естественно. Но и меня он не забывает. Понедельник, вхожу в Лигу, мне к часу в скульптурный класс, что в подвале. Он ждёт у входа:

– Я хочу тебя попросить о чём-то. Спешишь? Когда ты кончаешь свой класс?

– В половине пятого, – отвечаю.

– Так я буду ждать тебя в пол-пятого у выхода.

Вход и выход из Лиги – на углу Пятьдесят Седьмой и Бродвея.

– Хорошо…

«Попросить о чём-то». Предложение руки и сердца?! Из-за грин-карты. По расчёту, как говорится. Что делать? Я не готова, не могу.

Половина пятого: а у скульптурного класса, оказывается, есть свой выход, «чёрный ход» – на Пятьдесят Восьмую. Выскальзываю через этот чёрный ход на улицу.

Вторник – Альфредо ждёт меня у входа:

– Я ждал тебя вчера, но не увидел. Мне очень важно – буду ждать сегодня в пол-пятого.

– Хорошо, хорошо…

В половине пятого – опять через чёрный ход на Пятьдесят Восьмую, таким образом избегая рокового предложения. Ну нет, не могу я. Пусть поищет ещё кого-нибудь.

И грянула среда: Альфредо снова ждёт меня у входа:

– Послушай, я опять тебя не увидел вчера. Давай я сейчас, здесь спрошу.

– Ну давай. («Ой… Как ответить „нет“?»)

– Наклонившись, шёпотом:

– Нет ли у тебя пяти долларов взаймы? Мне нужно купить бритву, смотри, я немножко оброс, а чек в пятницу.

Взглянув снизу вверх на его четырёхдневную щетину: правда, оброс, выгребаю из кошелька все имеющиеся там семь долларов:

– Конечно! Вот, купи себе бритву, и кофе.

– Спасибо, я верну.

(Не вернёт. Но это ничего.)

***

Я дежурю в галерее. Вечер. Звонок. Альфредо:

– Привет.

– Привет.

– Давай поужинаем где-нибудь.

– Хорошо. В шесть я закрою галерею, и тогда…

– Я подойду к шести.

– Хорошо.

В шесть появляется Альфредо.

– Куда пойдём?

Вышли – дождь. Забегаем в ближайшую пиццерию. Продавщица подаёт салфетки – обмакнуть лица. Я ей:

– Один слайз с сыром.

Альфредо:

– А мне с оливками.

Отходит, садится за стол:

– Да, ты заплати, а то я кредитную карточку забыл дома.

Плачу, а что делать.

1999.

Он часто звонит мне, просит взаймы: 20, 80, 100 долларов. Я даю нужную сумму, он не возвращает. Говорит, я ему как сестра.

Холодная зима. Утро раннее. Звонит Альфредо, просит придти почему-то в отель New Yorker около почтамта на 34й. («Что он делает в дорогом отеле утром?») Уезжает на неделю в Эквадор, на похороны матери, просит взаймы, прихожу, он сидит в фойе отеля, даю ему нужную сумму, желаю доброго пути.

2000 Лето. Встречаю Альфредо в СоХо. Он торгует на улице безделушками: браслеты, колечки, шарфики и пр. Мне продал зелёный браслет, кажется, из нефрита. Отошлю дочери, она украшения любит. Беседуем о том о сём. Вернее, «беседует» он. Говорит, его самое большое желание – накопить денег, арендовать хорошую квартиру, и пригласить туда отца, пусть приедет из Эквадора, увидит как хорошо живёт сын. Просто и мило. Никаких тебе «текущих» мировых событий, историй, новинок в литературе ли, искусстве. Арендовать наконец хорошую квартиру в престижном районе Нью Йорка, пригласить отца: посмотри, папа, как хорошо я живу! Всё это так отлично от моих сумасшедших проектов. Я мало говорю о себе, а вернее, совсем не говорю о себе, и так поняла, Альфредо по-прежнему думает, что у меня «есть деньги». У него в Кито была русская подружка Людмила, дочь дипломата, и у неё были деньги, много, – к деньгам Альфредо благоговеет. Он неизменно прост и миролюбив. Правда, без чувства юмора, но я к этому привыкла. Как-то само собой у нас давно установились отношения доброй дружбы. Он арендует (пока, он надеется) комнатку в Гарлеме. С хорошо оплачиваемой модельной карьерой так и не состоялось. Зато, кажется, как-то решилась проблема с грин-картой. В Лиге давно не был. Забавные воспоминания о Лиге:

– Представляешь, я там переспал чуть ли не со всеми студентками. Многих даже по имени не помню.

(«Как? Когда? Зачем со всеми?»)

– ? Ну, Альфредо, ты просто гигант. Со студентками, только?

– Что ты имеешь в виду! Мужчины мне не нравятся. Нет-нет.