– Я тоже хочу, – сказала Розарио.

Я дала ей координаты группы, было ещё не поздно сделать заявку. Розарио:

– А где ты остановишься?

Я:

– Остановлюсь у Кати, ты может быть её видела, пожилая женщина – член галереи. Теперь она живёт во Франции, у неё дом.

Она:

– Нет, не знаю… О, давай остановимся у этой старой суки, кхакхакха! Я не хочу платить за отель!

В принципе, надо было тогда закрыть за ней дверь. Навсегда. Но ложное чувство «хорошего тона» заставило меня оставить хамство без наказания, и позвонить Кате, предупредить о приезде с кошками и «с подругой».

«Хорошо, – сказала Катя, – места хватит».

Куплены билеты. Мы в аэропорту. По просьбе Розарио я принесла тюб для её живописных холстов и степлер для натягивания холста на подрамники, а у меня – две акварели в папке. В самолёте она вцепилась в рукав моего свитера – оказалось, боится полётов. Так и летели, с кошками под сидением и с неотлепляемой от моего рукава Розарио. Прибыли в Ниццу, из Ниццы на такси в Грасс… Видели далёкие зелёные холмы. Розарио сказала: «Похоже на Бразилию». Катя поселила Розарио в своём доме в комнате с душем, мне с кошечками предоставила флигель, и свозила меня на своём мини-автомобильчике в мастерскую, где я заказала рамы для моих акварелей. Розарио натянула свои холсты. На следующий день предстояло ехать в Сан-Рафаэль, на развешивание и открытие. Катя по телефону заказала для нас такси до Сан-Рафаэль и попросила водителя по пути забрать в мастерской мои оформленные работы. Остановились. Розари вышла со мной из машины. В мастерской был владелец, как оказалось, португалец. Розарио принялась болтать с ним на португальском, сопровождая свою речь привычным диким хохотом кхакхакха. Куда делась её ненависть к португальцам. Шли минуты, беседе не было конца. Жена владельца смотрела на дуэт испуганными глазами. Водитель такси прибежал сказать: «Прошло 20 минут, вы мне будете за это платить!» Пришлось заплатить ему за эти лишние 20 минут – 20 Евро. Мне. Дорога обошлась в 100 евро.

Открытие было нешумным, просто повесили работы – и назад. Потянулось время в Грассе в ожидании конца выставки. У Розарио, как она сказала, была при себе лишь стодолларовая бумажка, которую трудно разменять на Евро. Невероятно капризная, она могла заявить «хочу мороженое» или «хочу пиццу» и пр., потом переходить от одного киоска к другому, подолгу стоять, разглядывая все образцы мороженого, пиццы, и пр., когда же наконец что-то выбирала, то платить за это «что-то» должна была я, ведь у неё была всего лишь стодолларовая бумажка, которую она не могла разменять. Наконец, я позвонила в мой банк и спросила, сколько осталось на моём счету. Оказалось, осталось немного, на одну только Розарио было истрачено 600 долларов. С той минуты, когда Розарио говорила «хочу…», я отвечала «хочешь – иди и покупай», и отходила в сторону. Ей удалось разменять свою стодолларовую бумажку, впредь я тратила на неё лишь время.

От катиного дома в Грасс путь лежал через заброшенную железную дорогу. Это был интересный, по-своему красивый, экзотичный путь пешком. Однажды мы отправились в Грасс в поисках школы парфюрмеров «Галлимард» – идея, кстати, принадлежала Розарио, спасибо ей: найти эту школу, взять урок, самим сделать духи. Пришли в Грасс, искали по адресу школу. Грасс маленький и такой старенький город, многие улицы которого кончаются тупиком. Я обратилась к проезжающему на автомобиле человеку, тот в ответ предложил просто подвезти нас к этой школе. И даже забрать нас после занятий. «Спасибо, забирать не стоит, найдём, спасибо!» Выходили из машины – Розарио скандировала умышленно громко, чтобы он слышал: «Вот какие хорошие тут люди! Представляешь, довёз нас. Вот какие тут хорошие люди!» Наконец, вошли, заплатили – у неё оказалось денег достаточно. Сделали в этот день женские духи, я назвала свои «Анна-Нина» (скромно?), она – «Ночные фантазии». Мои на жасминной основе, её на ванильной. На следующий день отправились привычным путём, то есть по этой же заброшенной железной дороге, делать мужские духи, мои назвались «Майкл О» Нил», её – «Джимми». В честь наших знакомых мужчин…