Курильские острова—Петропавловск. На Курилах в то время очень много добывали

и перерабатывали рыбы. Работников на промысловый сезон собирали по всей

стране. Местного населения не хватало.

Мы познакомились с девушками из Белоруссии. Их завербовали на

Кунашир – самый крупный из островов Курильской гряды. Девчонки были очень

милые, с забавным белорусским выговором.

– А вы знаете, у нас есть такой ансамбль – «Песняры»?

– Слышали…

Можно представить, с каким нетерпением ждали их приезда Шикотанские

бичи…

Мы выпивали с девочками, играли в жмурки в каюте, ночью гуляли по галерее.

Целовались…

К острову «Союз» подошел ранним утром. Скалистые берега скрывали

полосы тумана. Пароход непрерывно давал гудки. Под этот бесконечный рев

к борту причалил катер. Опустили трап. Крупная зыбь бросала катерок, била о

борт. Неопытным спускаться по трапу трудно, белоруски боялись и визжали.

Мы молча стояли на палубе.

На следующий день ударил крепкий шторм. Штормило до самого прихода

в Петропавловск-Камчатский.

***

На автомашине приехали в село Сергеевку. Там находится знаменитое

Шойгинское городище – археологические раскопки на месте поселения древнего

народа чжурчжэней. Заехали в центр села, спросили у проходящего мужика:

– Слушай, где тут у вас археологические раскопки?

– Раскопки? Не знаю… Магазин вона, церква есть, а раскопки… Не знаю.

Городище мы так и не нашли.

Петропавловск-Камчатский, 1976 год

Город окружен сопками. В июне на склонах лежит снег. Хотя в общем не

холодно, даже жарко.

В штабе гидрографической партии нас встретили с энтузиазмом. Летом

немного желающих идти в каботаж, в холодное Охотское море. Студенты-

практиканты оказались кстати.

Распределение получили на гидрографическое судно «Глубомер». После

«Союза» оно казалось микроскопическим. Расселили по каютам, я попал к

завпроду. Так на флоте называют ответственного за продовольствие.

Гидрография – организация военная, но в ней могут работать по найму

гражданские специалисты. Поэтому на судне командный состав – офицеры,

остальные штатские.

Среди моряков работа в гидрографии не престижна. Работа тяжелая, платят

немного, «загранзаплывов» нет. Поэтому туда шли в основном те, кто расстался

с пароходством или ушел от рыбаков. В основном по причине пьянства.

Пили страшно. По крайней мере, мне тогда так казалось.

Ночью, когда я сладко спал, в каюту ворвались пьяные матросы.

– Завпрод, сука, ты мою жену драл, давай закуску!

– Да не драл я никого, не драл!

– Давай закуску, блядь, давай закуску, сука! Убью!

Перепуганный завпрод визжал как заяц. Моряк с пьяным, странно искривленным

лицом тряс его за грудки. Я на верхней койке пытался спрятаться под

одеялом.

Закончилось все мирно. Завпрод, матерясь, кое-как оделся, спустился в

трюм, принес колбасу, соленые огурцы, капусту. Матросы ушли.

«Ни хрена себе», – думал я, пытаясь уснуть.

Завпрод – тихий сорокалетний алкоголик, без семьи и детей. Пил

исключительно в одиночку.

…В рейсе команда иногда высаживалась на берег. С целью отдохнуть, то есть

выпить. Пароход оставался на рейде, на воду спускался катер. Счастливчики,

получившие от капитана добро на увольнение, весело в нем размещались. Курс

держали к ближайшему поселку.

На берегу из достопримечательностей – магазин и местные красавицы.

Завпрода интересовало исключительно первое. Он покупал две бутылки порт-

вейна, возвращался к катеру, усаживался возле трапа и быстро, без закуски,

выпивал все. Потом засыпал.

Под вечер, насладившись береговой жизнью, команда возвращалась. Последним

приходил старпом. Быстро поднимался на катер, стараясь не замечать

пьяных физиономий.

– Все на борту? – спрашивал.