Почтальон был хоть и не грибник, но уже в четыре часа первого новогоднего утра был на ногах, то есть на колесах, чтобы уже к завтраку каждая семья в городе получила свою свеженькую «Яичницу», еще пахнущую типографской краской. Речь идет, разумеется, о популярной утренней газете, а не о популярном утреннем блюде. Настоящая яичница не должна пахнуть краской – лучше, чтобы она пахла ветчиной или сыром. А вот газете пахнуть сыром как раз не следует. Иначе, она уже не выглядит свежей. Ей лучше пахнуть типографской краской.

Итак, автомобиль Почтальона с тихим рокотом катил по улицам, по радио играл старый рок-н-ролл, в фургончике пахло краской, сыром почти не пахло, и вообще все было, как положено. Оставалось переехать Железный Мост и доставить «Яичницу» в Разноцветноречье – дальний район Большого Города, жители которого хоть и поселились черт знает где, но вставали в один час со всеми и тоже хотели получить в дополнение к яичнице еще и «Яичницу». Кстати, когда-то этот район назывался не просто Разноцветноречьем, а Заразноцветноречьем – и это было правильно, поскольку находился он за Разноцветной Рекой. Но старое название вскоре пришлось отменить, потому что в нем явно слышалось упоминание какой-то «заразы» – а это совершенно не подходило для города, где все всегда здоровы и улыбаются.

Почтальон жевал бутерброд, который ему приготовила с вечера жена и подпевал певцу, надрывавшемуся в радио. Петь с набитым ртом вообще-то не следует. Но вот Почтальон, как видите, не только не соблюдал правил дорожного движения, но и правил поведения во время еды тоже. Да и много ли найдется людей, которые наедине с самими собой ведут себя так же прилично, как в присутствии других? Не много. Да и в обществе некоторые ведут себя похуже почтальонов в четыре часа ночи.

Почтовый фургончик пролетал перекрестки на красный свет[6], то и дело выскакивал на встречную полосу, и не обращал никакого внимания на знак «кирпич» – чтобы прекратить это безобразие понадобился бы настоящий кирпич. Но вдруг Почтальон насторожился.

– Шо жа ежунжа?! – удивился вслух Почтальон, что в переводе с бутербродного означает – «что за ерунда?». Почтальон спешно проглотил недожеванный хлеб с колбасой, сделал рок-н-ролл потише, опустил стекло кабины и прислушался. Так и есть – снаружи доносились звуки сирены. Пока еще они были далеки, но явно приближались.

– Сейчас заметут и лишат лицензии, – испугался Почтальон, резко, рискуя перевернуться, завернул в узкий переулок, дал газу и принялся петлять по дворам. Оторваться от назойливого воя никак не получалось, хотя в боковые зеркала преследователя видно все еще не было. Сделав еще несколько хитроумных виражей и петель, Почтальон выскочил на улицу, которая сворачивала на прямую дорогу к Железному Мосту. Сирена неожиданно смолкла. Почтальон захохотал и сделал погромче радио. Однако стоило его фургончику повернуть за дом, как он чуть не столкнулся лоб в лоб со стоявшим посреди улицы большим черным автомобилем. Сирена была выключена, но на крыше авто беззвучно вращался синий проблесковый маячок.

Почтальон резко затормозил и замер, вцепившись вспотевшими ладонями в руль.

– Вам письмо – пляшите… – почему-то пробормотал он.

Дверь автомобиля открылась, и стала видна наклеенная на нее эмблема – изображение яичницы-глазуньи с двумя яркими желтками. Из автомобиля спешно выкарабкался Главный Редактор газеты «Яичница». Вид у него был взъерошенный, обычно аккуратнейшим образом завязанный галстук сбился на сторону. Однако Почтальон не обратил на это никакого внимания – никогда еще он не был так счастлив видеть хозяина «Яичницы». А все потому, что тот не оказался дорожным полицейским.