– Прошу прощения за бесцеремонное вторжение, – низким отрывистым голосом, привыкшим выкрикивать команды, проговорил выступивший вперед центурион. – Сожалею, что вынужден потревожить покой Публия Юлия Сабина, но приказ магистрата обязывает нас обыскать каждый дом в Помпеях и окрестностях.

– Что-нибудь случилось?

– Сегодня на рассвете наш отряд накрыл большую секту христиан, собравшихся в аренарии53 в западной части города. Произошло столкновение, основная часть наших воинов погибла. Христиане были вооружены и дрались отважно. Магистрат послал за помощью к претору54, и он выделил целую когорту для поиска разбежавшихся сектантов: они могли спрятаться где угодно.

– И вы рассчитываете найти их здесь?

– Юлий Сабин, мы выполняем приказ императора: всех христиан надлежит отправить на публичное растерзание львам.

Патриций одобрительно кивнул.

– Организацией этого зрелища будет заниматься мой отец, эдил Кален?

– Да, и эдил Целий тоже.

– Что ж, Помпеи давно не вдыхали полной грудью пьянящий запах крови… Ты можешь обойти дом, – благосклонно сказал Юлий, – но возьми с собой не более пяти солдат. Грохот вашего железа так утомляет!

Центурион сделал знак нескольким наиболее крепким легионерам и быстрым шагом направился исследовать владения патриция, а тот, зевнув, приказал Колону распорядиться насчет завтрака.

Вскоре солдаты вернулись.

– Все в порядке, Публий Юлий Сабин, здесь никого нет.

– Разумеется.

– Да будут благосклонны к тебе великие боги!

– Прощайте.

Рабы закрыли двери и стали расходиться по своим местам; в атрии снова воцарилась привычная тишина.

– Завтрак готов, господин.

Юлий медленно вошел в триклиний и, задумчиво глядя в пустоту, проговорил:

– И как им такое могло прийти в голову – чтобы в моем доме оказались беглые христиане!

И вдруг страшная мысль потрясла сознание Юлия. Адель! На секунду он замер с поднятым в руке кубком и тут же с грохотом поставил его на стол. Стремительно поднявшись, на ходу снимая домашнюю тогу, он почти бежал в свою комнату, успев крикнуть номенклатору, чтобы тот немедленно приготовил колесницу, запряженную лучшими лошадьми.

Быстро облачившись в дорожную одежду, Юлий вышел во двор. Пара превосходных жеребцов арабских кровей, впряженных в узкую легкую колесницу, гарцевала у ворот, ожидая наездника. Откинув полы длинного плаща так, чтобы они не мешали управлять лошадьми, патриций вскочил на колесницу, тряхнул вожжами – и кони, заржав, рванулись вперед, оставив за собой облако пыли.

Проезжая узкой улицей по направлению к Сарнским воротам и сдерживая лошадей, чтобы не привлекать к себе внимание, Юлий тщетно пытался унять огонь, бушевавший в его груди. Вот они, острые ощущения! Вот то необычное, из ряда вон выходящее, чего так не хватало ему в жизни! Странная женщина, затронувшая его душу, оказалась в опасности, и он, Юлий, ринулся ей на помощь, чтобы совершить великодушный и благородный поступок, словно Персей, спасший Андромеду. Теперь он получит возможность на деле доказать насмешливой Арсиное, что способен на подвиг и риск, что умеет быть решительным и смелым – настоящим мужчиной!

Наряду с этими не слишком возвышенными мыслями в его памяти всплывал образ Адель, и он отдавал себе отчет, что не только тщеславие побуждает его к действию. Юлию нестерпимо было осознание того, что, возможно, в это мгновение ее, хрупкую и беззащитную, хватают грубые легионеры, и сам центурион, который полчаса назад исчерпал в его доме весь запас вежливости, обращается с ней хуже, чем с рабыней, отпускает пошлые шутки, над которыми хохочут тупые вояки, и, может быть, прельщенный ее красотой…