Сильвер думал о Платдорфе. Он настоящий убийца, казалось ему. Платдорф никогда ни в чем не сомневался. Он просто выполняет приказы. Надо, так надо. Может быть это и плохо – не думать. Но в их миссии это необходимо. Думать – значит сомневаться. Сомневаться – значит предать идею.

Без сомнений, без колебаний, без дум…

Сильвер начал стрелять, как только появился патруль. Они быстро управились и двинулись дальше по маршруту.

Пятнадцать патрулей.

Это много для двоих, но не для восьмерых.

Где-то послышались выстрелы. Это Платдорф и Брониген. Значит все О.К.

Побольше шуму и дело в шляпе.

Они снова залегли…

Генри Спилберг спал, а его напарника вызвали патрулировать Город. Завтра будет очередь Генри.

Это радовало Весненко и огорчало. Он просто привык к Спилбергу.

Теперешний его напарник, угрюмый Анатолий Зинченко, его просто выводил из себя. Они молча ехали по маршруту, наматывая круг за кругом. Сергей Весненко хотел спать, а дома и улицы, монотонно мелькавшие за боковым окном, заставляли слипаться глаза. С Генри они, обычно, болтали, смеялись, шутили друг над другом, и критическое время, когда очень, ну очень-очень хочется спать, пролетало мимо.

Он завидовал сейчас Генри. Сергей представлял, как его напарник спит, укрывшись одеялом и положив голову на подушку. А ряжом с ним спят еще три человека, на своих кроватях, тоже под одеялами. Его соседи на квартире. И все в итоге спят в этом городе, кроме, должно быть, тридцати человек и парочки, страдающих бессонницей.

Глаза Весненко закрылись, а голова упала на грудь.

Зинченко резко затормозил.

Весненко сполз с кресла и ударился лбом о приборный щиток. Он непонимающе хлопал глазами, как бы спрашивая, что случилось – то?

Зинченко засмеялся и переключил передачу. Машина вновь двинулась вперед.

Весненко снова начал засыпать. Но перед этим пристегнул ремень безопасности. Он потирал шишку, выскочившую у него на лбу, и искоса поглядывал на Зинченко.

Если раньше он относился к Анатолию Зинченко равнодушно, то в эту ночь, пять минут назад, он его та ненавидеть.

Да, он был не прав, заснув при патрулировании. Да, Зинченко верно поступил. И Сергей это понимал.

Но его смех.

Смех был лишним.

За этот смех Весненко стал его ненавидеть.

Глаза вновь закрылись.

Зинченко глянул на Весненко.

«Ладно, пусть поспит» – подумал он и, вглядываясь во тьму, продолжал движение по маршруту.

Он резко притормозил. Что-то лежало посреди дороги. Он грубо толкнул Весненко.

Сергей протер глаза. Только он их закрыл, как этот гад его толкнул!

– Сиди здесь. – Услышал он. – Я посмотрю, что там на дороге. – И Зинченко вышел из машины.

Весненко глянул на часы. Половина третьего. В последний раз было половина второго.

Неужели он спал целый час?

Он не думал, что Зинченко позволит ему это.

Так, а не иначе.

Может быть, он не прав и Толик тоже может что-то хорошее сделать?

Сергей оглянулся. Куда подевался Зинченко? Погрузившись в свои мысли, он не заметил, куда тот пошел. Он говорил, что, что-то лежит перед машиной, но Весненко не уловил что именно.

Он выглянул в окно и крикнул:

– Толян, ты где?

– Здесь. – Раздался чужой голос у него за спиной.

Этот голос был последним, что он слышал. Он успел разглядеть маску, когда нож вонзился в грудь

Голд сидел на камне у дороги. Показался патруль. Он лег на дорогу и замер.

В этой ситуации было два варианта: первый – его не заметят и переедут, а он будет слышать, чувствовать, ощущать, как ломаются его кости, позвоночник, может быть – голова. И второй – его заметят и остановятся. Тогда дело за Меджис.

Меджис. Что он знает о ней?

Ничегошеньки.

Она хороший солдат и отличный убийца. Этого достаточно.