– Мне кажется, ты перемудрил. Что же ты тогда так ненавидишь этих бедняг, что наряжаются в белые костюмы? Вот, пожалуйста, и разделять тебя не пришлось. Сотни Амперов и так спокойно разгуливают по городу при свете фонарей. К чему вообще весь этот разговор? Хочешь понять, любишь ли ты себя?

– Пожалуй, так и есть.

– Проживи я еще тысячу лет, вряд ли встретила бы кого-то более самовлюбленного, чем ты. Не переживай понапрасну. – сказав это, она слегка ущипнула Ампера за руку.

– Я такое от каждого второго слышу и тем не менее.

– Поверь, если бы ты себя не любил, то не зашел бы так далеко. Не начал бы петь, не надел бы этот костюм, даже не задумывался бы о том, любишь ли ты кого-то там. Любовь к себе начинается ровно там, где ты мы начинаем искать новые эмоции. Покуда ты продолжаешь их искать, делаешь что-то для них, печешься о самом себе, то продолжаешь любить себя. Даже тот, кто самозабвенно помогает всем остальным, забывая поесть и попить, на самом деле расплывается в любви к самому себе. В глубине души он делает это ради себя, ради того, чтобы и дальше что-то чувствовать. Знаешь, как выглядит тот, кто по-настоящему себя ненавидит? Он ничего не хочет.

А вообще, – продолжила Гертруда, – вопрос сложный. На него можно дать тысячи ответов, каждый из которых будет правильным и неверным одновременно. Лучше не забивай себе этим голову – тебе еще много чего надо сделать. Давай поговорим об этом, когда станем совсем старыми.

Слегка потянувшись, Гертруда встала с дивана и принялась собирать валяющиеся осколки, насвистывая себе под нос. Ампер же продолжил лежать, выгнав из головы все мысли. Волновал его только холод, который он до этого не ощущал – знак того, что пора приниматься за новый бокал. Допив вино, он провалился в крепкий сон.

Следующую неделю Ампер провел в стенах собственного дома, выходил на улицу очень редко и каждый раз, видя очередного почитателя, старался абстрагироваться. Подготовка к предстоящему выступлению занимала у него большую часть времени, на репетиции иногда уходил почти целый день. Единственным и самым честным слушателем оставалась его супруга, которая всегда говорила ему прямо, если пение было отвратительным. Примерно так Ампер и представлял свою старость: богатый, уютный дом, куча свободного времени и жена, для которой он готов петь днями напролет. Никаких репетиций, выступлений и костюмов.

В свободное время Ампер разглядывал висевшие на стенах гостиной картины. Это были портреты, выполненные в совершенно разных стилях. Один был прорисован с точностью до каждой морщины и неровности, второй же наоборот предлагал только очертания лица, лицо третьего было составлено из разных геометрических фигур, четвертому крупно не повезло – его черты лица были намеренно искажены смеха ради. Изображенные на портретах люди были незнакомы Амперу. Он купил эти картины у какого-то модного художника, которого ему посоветовал один из его друзей актеров. Просто в каждом доме должны висеть какие-то картины, желательно, чтобы на них были изображены какие-то люди или скопления людей. Ампера иногда приводило в замешательство, что он вынужден жить под присмотром смешных, нелепых и чужих ему людей.

До выступления оставалось порядка восьми часов, и Ампер сидению дома предпочел прогулку на свежем воздухе. Когда все в его голове сплеталось в один аляповатый клубок, одной не слишком долгой прогулке всегда удавалось волшебным образом его распутать. Он уже вполне спокойно и даже снисходительно реагировал на людей в белых костюмах. Перестал думать о них, засматриваться и негодовать. Сегодня же, увидев очередного такого, он внезапно узнал в нем черты своего старого друга. В надежде рассмотреть получше и убедиться в том, что ему это просто показалось, он поднял взгляд. Он по-настоящему испытал страх, когда осознал, что их взгляды соприкоснулись.