В гостиной повисло молчание. Приятное, легкое молчание, которое часто возникает между людьми, искренне любящими друг друга. Гертруда положила голову ему на колени, а Ампер заканчивал бокал. Даже угрюмые лица с картин слегка улыбнулись от такого зрелища. Только в такие моменты человек может по-настоящему увидеть звезды, даже если от неба его отделяет потолок.
– Гертруда, скажи, что значит полюбить себя? – внезапно спросил Ампер.
– А как люди любят друг друга? Мне кажется, что любовь безусловна. Она не зависит от обстоятельств, от времени года, от твоего настроения или от того, какая сегодня погода. Ты чувствуешь, что вне этого человека ты и не существуешь вполне. Глупо пытаться объяснить свою любовь к кому-то его качествами. Я люблю кого-то, потому что он добрый и заботливый – бред. Там, где есть любовь, человека нельзя разобрать на хорошее и плохое. Он просто есть, а ты его просто любишь. Так же и с самим собой.
– Да, но ведь люди могут и перестать любить друг друга. Это происходит по разным причинам, но происходит.
– Значит, кто-то из них перестал быть самим собой. Самое страшное предательство – предательство самого себя. Человек попросту перестает существовать после этого. Так и случается, что люди любят друг друга, а кто-то из них вдруг перестает быть собой, от него остается одна только тень. От тени сложно избавиться, сложно вообразить мир без тени, но тень нельзя полюбить, как и нельзя полюбить, скажем, пустой бокал.
Все, конечно, намного сложнее и многослойнее. Помимо всего этого, любовь всегда держится на эмоциях. Мы считаем их мимолетными и часто не придаем им особого значения, но именно они составляют наше естество. Когда человек что-то делает, то конечной целью всегда остаются эмоции. Короткие, длинные, яркие или не очень, но все еще эмоции. Человеку вообще не свойственно смотреть на мир вне себя, а значит и вне своих эмоций. Именно в любви мы получаем постоянные эмоции, которые со временем входят в привычку и этот самый мир меняют прямо на наших глазах. Как смогла, так и объяснила.
– Из твоих же слов следует, что полюбить себя невозможно вовсе.
– Почему? – спросила Гертруда с неподдельным интересом.
– Ведь ты же не вызываешь никаких эмоций сам у себя. Бывает, что ты расстраиваешься из-за своих поступков, радуешься своим успехам, но все это какие-то действия, события, обстоятельства. Ты можешь быть недоволен какими-то своими чертами или, наоборот, гордиться своими достояниями. Сама ведь говорила, что любовь не подразумевает деления на хорошее и плохое, а радость, грусть и прочее – лишь ее составляющие.
– Все так. Полюбишь себя безусловно и начнешь смотреть на мир совершенно иначе.
– Это, опять-таки, невозможно. Разумеется, если я умру, то и существовать перестану, но любовь тут абсолютно ни при чем. Полюбить себя самого было бы возможно только в том случае, если тебя бы разделили на много других, отдельных друг от друга тел. Всех вас бы собрали вместе и поместили в одну комнату, после чего каждому бы выдали по букету роз и сказали подарить их друг другу. Каждый бы испытал радость от того, что дарит любимому и радость от того, что получает от него подарок. Так продолжалось бы до тех пор, пока букеты не вернутся в первые руки, и пока каждый по нескольку раз не испытает эту радость. После тебя бы вновь собрали воедино, стерли бы тебе память, оставив при этом где-то внутри тебя эти эмоции. Только в таком случае можно было бы себя безусловно и по-настоящему полюбить.
От услышанного Гертруда залилась смехом. Она смеялась так сильно, что даже случайно опрокинула стоящий рядом бокал, который, к превеликому сожалению, разбился и скоропостижно скончался.