Город, что стоит на окраине континента Герман Фон Эверик

 «Звезды расплылись, и тут же их великое множество соединилось в одно целое».

Юкио Мисима «Жизнь на продажу».

Время есть самый жестокий из всех процессов – человек не способен обернуть его вспять, воспрепятствовать его ходу. Каждый человек норовит его обмануть, оставаясь в дураках. Тем не менее, есть на свете места, которых не коснулись временные потоки и исторические процессы, жизнь здесь ощущается совершенно иначе.

Город, который стал свидетелем многочисленных трагедий и праздников, странных событий и радостных мгновений, расположен на самом краю мирового континента. Никакому государству он не принадлежит, является вольным. С одной стороны он омывается морем, с другой стороны рекой, покинуть город или переехать сюда возможности не представляется. На протяжении всего существования этого города его преследует наиудивительнейшее явление: в городе никогда не бывает светло, круглые сутки его окружает непроглядный мрак ночи. Некоторые склонны считать, что ночь является следствием не самого выгодного географического положения города, другие верят, что само солнце уже давно покинуло это место. Однако, как известно, тяга человека к выживанию не знает границ, так что жители города смогли адаптироваться, круглые сутки улицы освещаются фонарями, коих тут бесчисленное множество, свет их не тускнеет, тепло их иллюзорно. Вечная темнота научила местных обывателей многим вещам, а самое главное – лишила большинство из них всякого желания потакать своему индивидуализму в ущерб другим. Никто из местной ребятни не осмелится кидаться камнями в фонари во имя демонстрации своей непокорности, ведь они прекрасно знают, нет света – нет жизни, никто из мечтателей всех возрастов не грезит здесь о революциях и переворотах, о создании нового, неприлично гуманного государственного строя, который послужит всем и каждому, о собственной коронации. Темнота есть спутник страха, страх заставляет забыть о короне на голове, скипетре в руке, родовых перстнях на пальцах. Это отнюдь не означает, что все горожане живут идеями о взаимопомощи и совестливом сосуществовании, если абстрагироваться от вышеописанных повадок местного населения, то в остальном это совершенно обычные люди, общество которых ничем не отличается от нам привычного. Они не делят мученическую участь, их единственное утешение не лежит в загробной жизни – они вполне себе обычные, смеющиеся и плачущие, горюющие и радующиеся, мирящиеся и воинствующие.

Свободный город может похвастаться обилием различных увеселительных заведений, двери которых никогда не закрываются. В центре расположен исполинский шатерный цирк, в честь которого была названа главная площадь. Улицы пестрят различными культурными заведениями: театрами, музыкальными домами, в которых играются концерты и исполняются оперы, библиотеками. Для тех, кто предпочитает забыться в более приземленных местах, существуют кухонные дома, где готовят свои шедевры лучшие повара, кабаре и трактиры в множественных экземплярах. Такое разнообразие злачных мест, открытых для всех посетителей в любое время, приводит к постоянным происшествиям и приключением. Этим занимается городская жандармерия, состоящая из пеших и конных отрядов. Жандармы находятся в особом положении: получают повышенное жалование, обладают неприкосновенностью, их слова приравнены к закону. Каждый жандарм носит железную маску, полностью закрывающую лицо, сделано это то ли с целью устрашения, то ли чтобы отрешить их от простого населения. Власть в городе принадлежит герцогу, который избирается однажды и до конца жизни. В управлении делами герцогу помогают чинный совет, задача которого реагировать на сиюминутные проблемы города и составлять указы, призванные их решать, суд благодетели, решающий тяжбы жителей друг с другом и жителей с городом, вышеупомянутая жандармерия, следящая за порядком. Отдельного упоминания заслуживает церковный аппарат. Церковь стоит особняком, ее члены подчиняются ее юрисдикции и законам, которые, в свою очередь, хоть и были согласованы с законами города, но имеют существенные отличия. Наказываются служители за свои проступки и преступления исключительно самой церковью, которая и определяет карательную меру. Верования, которые здесь исповедаются будет сложно подвести под рамки какой-либо конфессии даже самому выдающемуся религиоведу. Местная паства не верит в монотеистическое божество, равно как и не поклоняется очередному пантеону. Служители и верующие возносят свои молитвы различным добродетелям, таким как, например, честность или милосердие. Эти качества в какой-то степени одушевлены, но не обладают божественной природы. Люди возносят руки в надежде, что эти качества снизойдут на них. Паству в церкви направляют викарии, которые делятся на младших и старших. Каждый старший викарий, положивший свою жизнь на поддержание веры, записан в церковных скрижалях, самые старые из них изображены на церковных гравюрах, они считаются примером для подражания и благоговения.

История города уходит корнями в далекое прошлое, связанное с божественным снисхождением. Если засесть в какой-нибудь из местных библиотек, то можно узнать про человека, объявившим себя божественным наследником и основавшим это странное место. Не мне судить о том, насколько это правдиво.

Путь, который проходит человек, родившийся в этом месте, не покажется читателю интересным. Новорожденные появляются в акушерских домах, спустя неделю покидают их, до 5 лет находятся на домашнем обучении, после чего отправляются в школы, дети из знатных семей, в свою очередь, в академии. После окончания 12 классов образования, юноша волен сам творить свою судьбу, многочисленные профессиональные училища этому способствуют. Гражданин волен пойти в академию искусств, дабы стать актером, музыкантом, оперным певцом, может пойти по стезе послушника закона, записав себя в ряды жандармов, разумеется, для людей с более высоким положением дверей открыто намного больше, они могут закончить университеты при высших руководящих органах и начать строить карьеру государственника. В общем и целом, любое дальнейшее образование после школы обязательным не является, гражданин может смело пропустить этот неприятный жизненный этап и посвятить себя тому, что он считает наиболее подходящим своей, несомненно, выдающейся натуре.

Если не пожалеть себя и заглянуть в историю совершенно любого города или поселения, то в ней можно обнаружить немало удивительных людей и еще более удивительных вещей, которые с ними происходили. Такие личности могут выделяться среди своих современников по разным причинам, будь то их невероятная глупость, поражающий талант, обостренный ум или бесконечная доброта. Именно такие граждане и станут фигурантами историй, о которых я бы хотел поведать читателю. Каждый из этих людей делал то, что считал необходимым, был ведом эмоциями, умозаключениями и обстоятельствами, которые мы с вами не в силах постичь до конца. Вне всяких сомнений, читатель имеет полное право осудить их поступки или, наоборот, от всего сердца им сопереживать, это не возымеет никакой разницы, ибо ни один сторонний наблюдатель не в силах повлиять на то, что твердо впечатано в пергамент. Лучшее, что мы может сделать – выводы.

Бродя в потемках, вольный город остается верен самому себе.

Движения людей, танцующих на балу, начали терять свою грацию, а их одежды уже вдоль и поперек изрешетили помятости; напитки, потеряв свой первозданный вид, продолжали висеть в воздухе; пианист давно исчерпал свой репертуар и лишь благодаря умелой импровизации еще мог высекать из клавиш новые мелодии, что так искусно обволакивали зал; дамы артистично утирали несуществующие слезы и прощались с кавалерами, которые, расплываясь в улыбке, спешили воссоединиться со своими друзьями и обсудить праздничные подвиги. На улице подвывал ветер. Бал, стараясь не подавать виду, подходил к концу.

Хозяин поместья стоял подле входной двери, время от времени поглаживая свою очередь. Гости уже спешили покинуть, но этикет не позволял им выстраиваться в очередь, а потому раз в несколько минут скромный бальный зал терял одного или двух гостей. Хозяин на прощанье жал и целовал руки гостей и гостий, не забывая пожелать им удачной дороги. Последние уходящие вскользь поинтересовались, почему у него такой усталый вид, на что получили вымученную улыбку с претензией на легкомысленность. Все экипажи покинули постоялый двор, оставив после себя истерзанную колесами сухую землю.

Хозяин оглянул опустевший дом, ужаснулся оставленному гостями беспорядку и глубоко вздохнул. На лестнице раздались приглушенные шаги, напоминавшие легкие постукивания пальцем по деревянному столу. Женщина, только что преодолевшая последнюю ступеньку, приходилась супругой хозяину поместья. Она аккуратно поправила шаль и нежно улыбнулась, после чего протянула руку своему мужу. Она что-то сказала, воздушным движением произвела на месте некое подобие тура, села за пианино, перелистнула несколько страниц нотной тетради и принялась играть.

Ненавязчивое мечтательное пианиссимо тонким ручьем струилось из-под ее костлявых пальцев. Хозяин поместья попытался было о чем-то с ней заговорить, о чем-то настолько незначительном и отвлеченном, что его слова как будто составляли либретто звучащей мелодии. Его меланхоличный взгляд, впалые щеки и исхудавшее тело делали из него превосходного актера для этой постановки.