– Прощу прощения?

– Делиться, расщепляться, раздваиваться – называйте на свой вкус. Некоторые из моих собратьев начали пропадать, при всем этом нас становилось все больше, что, согласитесь, достаточно странно. Я провел определенные наблюдения и выяснил, что с тревожащей меня регулярностью стали происходить следующие случаи: одна конкретно взятая тень блуждает себе в одиночестве, ни о чем не задумываясь и не беспокоясь, как в какой-то момент времени – определить его достаточно сложно – эта самая тень начинает плавно терять свою форму, можно сказать, что начинает расплываться. Так она продолжает ходить еще какое-то время, продолжая при этом расплываться. Наконец, она окончательно превращается в подобие чернильного пятна, из которого потом образовываются уже две тени, уступающим в своих размерах предыдущей, а что еще хуже – они значительно глупее и не обладают собственной волей. Эти тени уже больше похожи на приведения.

– Об этом мне никто не рассказывал. Что, на ваш взгляд, является причиной этих событий, и каким образом мы могли бы их исправить?

– Мне кажется, что это вызывается бесцельностью их жизни: я убежден, что форма каждого живого создания, включая нас, поддерживается тем, какой в нее вложен смысл, тем, что ее наполняет. Когда такая форма начинает бесцельно скитаться, то ее наполнение улетучивается, как вытекает, словно вода из кувшина, и эта самая форма начинает теряться, распадаясь при этом на другие, менее сложные по своей природе формы, для поддержания которых особого содержания уже и не требуется. Понимаете, о чем я говорю?

– Не уверен, но думаю, что проще всего описать изложенные вами процессы словом «деградация».

– Да, наверное, вы правы, это одно из ее множественных проявлений. Можно даже сказать, что это и своего рода развитие, эволюция. Возможно такое, что те формы, которыми обладают мои собратья слишком сложны и непригодны для долгого существования, так как требуют слишком много действий для их поддержания. – Фигура старика начала подергиваться, словно в тревожной задумчивости. – Да, если подумать, то так оно и есть, но меня совершенно не устраивает такое положение вещей. Бесконечно множиться, становясь все примитивнее и примитивнее, – я не хочу такой судьбы. Спору нет, такой путь намного проще, но мы способны вынести все лишения, отказаться от той мнимой свободой, превратившейся в медленное гниение, – все это не пугает нас, если мы хотим остаться существами сложной формы, требующими к себе особого подхода и понимания.

Я оглянулся и заметил, что все остальные тени попрятались в самые мало освещённые уголки этой комнаты, по центру стоял лишь сгорбившейся, уставший силуэт, судя по всему, снова впавший в состояние задумчивости. Хотят ли собравшиеся здесь такой участи? Быть может, старик просто выдает свое собственное желание за желание остальных? Я не могу узнать ответ ни на один из этих или множества подобных вопросов. Насколько вообще возможно то, о чем он говорит?

– Извините, что я вас прерываю. – Я бесцеремонно нарушил молчание. – Вы говорите об очень интересных, но в то же время сомнительных вещах. Предположим, вы правы в своих убеждениях, но как именно вы хотите, чтобы я вам помог?

– Признаться, я и сам не знаю. Этот вопрос волнует меня уже долгое время.

– А что если само ваше видение неправильно?

– В чем же по-вашему может быть ошибка?

– Я не думаю, что вы можете знать, что лучше для ваших собратьев, и на что они могут быть готовы. А что, если некоторые из них и не прочь разлагаться себе дальше. Вы считаете, что это плохо само по себе, но так ли ужасно позволить себе отдаться этому размеренному бесцельному существованию? Живущий так никогда и не поймет того тлена, что его окружает. Так почему бы и не позволить ему существовать таким образом, а не обрекать его на примирение с чем-то ради чего-то, что ему не нужно? Те формы, о которых вы говорите, имеют ли они значение для других? Я не пытаюсь сказать вам, что вы не правы во всем, но попытайтесь понять мои сомнения.