Что ж, как бы ему ни было обидно за своё поражение, но пришлось признать очевидное превосходство двенадцатилетней девчонки. Наверное, он был чересчур самоуверен и переоценил свои возможности. Зато Тавра приручила коня легко: будто они давно знали друг друга.

«Это неудивительно», – подумал Стефан, вспомнив рассказы отца о том, что кочевники обучают своих детей верховой езде с трёхлетнего возраста. А когда ребёнку исполняется шесть-семь лет, ему в руки вкладывают лук и колчан со стрелами.

Едва Стефан поднялся, как тут же, застонав от боли, пронзившей левую ногу, снова осел наземь. Боль была резкой и острой, как будто в плоть вонзились сотни раскалённых кинжалов; она была непереносимой. Перед глазами поплыл туман, который, сгустившись, полностью поглотил сознание.

Стефан не видел, как к нему отовсюду бежали слуги; последнее, что он слышал: как заплакала навзрыд его мать и как отец послал за лекарем.

5. Глава 5

Стефан не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как чудовищная боль уложила его в постель. Сознание его то прояснялось на короткое время, то, словно желая смягчить его страдания, снова погружалось в спасительный мрак.

Когда он, проснувшись, открыл глаза, в окно его покоев пробивался розово-пурпурный свет заходящего солнца.

За дверью раздавались голоса.

- Зачем ты пришла? – сердился Фирс, старый слуга, преданный семье стратига как пёс. – Тавра, я уже говорил тебе в прошлый раз и в позапрошлый тоже, что молодому господину необходим покой. У него жар и он по-прежнему страдает от боли.

- Впусти меня, Фирс, – в голосе Тавры слышалось упрямство, столь хорошо знакомое Стефану. – Я знаю, что смогу облегчить его страдания.

- Ты шутишь! Как ты, сопливая девчонка, можешь исцелить нашего господина, если лучший в городе лекарь в этом не преуспел?

- Лекарь, которого жители Фарнабии считают лучшим, на самом деле обыкновенный шарлатан. В нашем племени его побили бы палками за то, что он, пользуясь своим положением, обманывает людей.

- Вот как! А у тебя, значит, получится то, что не сумел сделать этот уважаемый человек, которого ты называешь оскорбительным для его сословия словом! Будь осторожна, Тавра, не позволяй себе подобные высказывания, если не хочешь быть наказана!

Фирс выдержал паузу, а потом прибавил изменившимся, доверительным тоном:

- Раз уж ты так переживаешь за молодого господина, скажу тебе по секрету, что лекарь предложил отрезать ему ногу. Говорит, из-за отломка кости началось воспаление, и, когда оно дойдёт до сердца, то господин умрёт.

- Если так, то перестань болтать и поспеши проводить меня к господину, пока ещё не слишком поздно.

- А что у тебя в мешке?

- Здесь всё то, что поможет мне поднять нашего господина на ноги.

После короткой паузы раздался глубокий вздох Фирса.

- Я не знаю, что ты задумала, Тавра, – с сомнением произнёс он. – Но, прежде чем открыть перед тобой дверь этой комнаты, я должен спросить позволения у госпожи Динамии.

Старик ушёл и вскоре вернулся с доминой стратигой.

- Тавра, со слов Фирса я поняла, что ты желаешь помочь моему сыну, – сказала Динамия, и Стефан, который прислушивался к разговору, уловил слёзы в голосе матери. – Лекарь Гебр считает, что Стефану лучше лишиться ноги, чем потерять жизнь. У нас не осталось выбора. Да, Стефан никогда не станет воином. Да, он станет калекой. Но он будет жить.

- Госпожа, позволь мне осмотреть ногу твоего сына, – настаивала Тавра. – Я верю, что исцеление возможно. В моём племени жила старая женщина-костоправка, и я часто ходила смотреть, как она исцеляет разные раны и увечья. Вчера мы с Ией ходили на торжище: у травницы купили целебные плоды и травы, в лавке у аравийца – порошок из песчаной розы. Я приготовила всё необходимое. Смотри, госпожа! В этих горшочках – снадобья, которые избавят господина от мучительной боли, здесь – порошок, из которого получается гипсовая кашица. Я сделаю всё, чтобы спасти твоего сына.