Тавра подошла к двери, но на пороге обернулась к Стефану и прибавила:

- Береги свою мать, господин.

И в голосе девочки Стефану почудилась давняя, непреходящая тоска.

6. Глава 6

День выдался тёплым, солнечным. С моря веял приятный солоноватый ветерок; на холмах, подковой огибавших Прекрасную Гавань, нежно зеленели оливковые рощи и виноградники.

В пристани стояло несколько кораблей; там суетились, как муравьи, полуголые люди, среди которых были и смуглые сарацины, и жители далёких пустынь, лежавших за семью морями, с чёрной, как сажа, кожей. Но движения этих людей не были бестолковыми: одни из них разгружали глиняные сосуды, тюки с солью, зерном, заморскими тканями или мехами, другие с важным видом пересчитывали и проверяли товары. Были здесь и те, кто пришёл поглазеть на чужеземных купцов, разодетых в непривычные для местных жителей одежды, вставить своё слово в чужой спор или сунуть нос не в своё дело.

Тавру, которая шла следом за Динамией, стараясь не отставать от неё ни на шаг, охватил восторг при виде шумного, пёстрого и разноязыкого торжища. Она впервые попала в Прекрасную Гавань, о которой была столько наслышана, и теперь ей казалось, что она очутилась в каком-то новом мире, где всё такое непривычное, что напоминает сон.

Её забавляли громкие ссоры, когда покупатель и продавец не сходились в цене и спорили, размахивая руками. Она улыбалась, как ребёнок, при виде ушастых ослов, развозивших товары, подвешеные по обе стороны хребта. Она изумлялась обилию пушнины из холодных заморских стран и с любопытством разглядывала великолепные меха невиданных зверьков.

Отовсюду струились запахи солёной рыбы, вяленого мяса, дублёной кожи, забродившего на солнце вина, восточных пряностей и благовоний. Сладко пахло сочной мякотью арбузов и дынь.

На домине стратиге был шёлковый наряд, а её шею опутывал длинный плат, обвивавший грудь, конец которого был перекинут через руку. Голову обвивала широкая парчовая повязка. В ушах покачивались жемчужные подвески.

В Тавре, также облачённой в красивое платье, расшитое узорами из золотых нитей, в головном уборе из шёлка, украшенном бисером, никто не признал бы служанку. Её завитые волосы, выбившиеся из-под повязки, падали на плечи иссиня-чёрными локонами. Прекрасные огненные глаза сияли оживлением, но, стоило Тавре поймать на себе заинтересованный мужской взгляд, и она тут же опускала ресницы.

Тавре исполнилось пятнадцать; она уже округлилась в груди и бёдрах – пришло время, когда в её родном племени девушки становились жёнами тех, кто их избрал или кого выбрали их родные. Там, где родилась Тавра, девушек воспитывали сурово, без особых нежностей. Они были гордыми и воинственными, как легендарные амазонки древности, но в замужестве приносили своему племени будущих воинов.

В день свадьбы жених преподносил в качестве подарка невесте зажжённую свечу – в знак того, что их совместная жизнь будет светлой и благополучной. А невеста одаривала жениха девятью предметами, ибо число «девять» считалось у кочевников сакральным. Накануне свадьбы в семье невесты проводили обряд окрашивания волос, ладоней, ногтей рук, а также ступней и ногтей ног хной.

Это было, пожалуй, всё, что осталось в памяти Тавры о тех весёлых и беспечных днях детства, которые прошли в кругу её семьи, её рода. Её вольного, как степной ветер, племени.

Зато имена многих близких людей со временем забылись; родные и дорогие сердцу черты отца, матери и брата постепенно размылись и потускнели. Лишь иногда старая боль бередила затянувшиеся душевные раны Тавры – при воспоминании о том дне, когда погиб её отец и когда она потеряла свою семью. И тогда в сердце девушки вспыхивало пламя ненависти к тем, по чьей вине произошла эта самая страшная в её жизни трагедия. Сжигаемая этим беспощадным пламенем, требующим мести, Тавра сжимала кулаки, но по её щекам катились слёзы – от отчаяния и собственного бессилия.