Хозяин кабинета достал откуда-то папку и, распахнув её, начал:

– В прошлом году был сильный неурожай, народ остался без денег. И много деток погибло, ведь крестьяне им пустой пушной хлеб в соски заворачивали. А потом тиф пришёл. Фельдшеры не поспевали. Кладбище наше удвоилось. Только попы одни вширь раздались. Почти все окрестные деревни в «кусочки ходили» [5].

А вы говорите про «работать не на земле». Поймите: когда неурожай, труд мужика дёшев как никогда, это ему и плохо. Свои поля и делянки он обработает после наёмных работ у богатых, пока не отработает ранние долги. Когда всё закончил, свой надел уже и осыпался. Вот и опять до нови сиди голодный. О какой ещё другой работе может идти речь, если с хлебом туго?

– Александр Николаевич, мы с вами будто на разных планетах живём. О каких делянках вы говорите? Если крестьяне начнут добывать деньги иначе, никого у вас тут из этих бедолаг не останется! У них будут деньги и хлеб они просто купят в лавке. Никто не захочет работать на земле! Поймите вы это. Сейчас просто переходной период. Они только-только из рабства вашего выходят.

– Как никто не захочет? А кто же будет обрабатывать поля и делать всё остальное?

– А кого вы наймёте себе за реальные деньги. Да. И хлеб и мясо тоже, кстати, будут очень хорошо цениться. Не то что сейчас.

– Тогда нам помещикам полный разор придёт! – хозяин поник.

– Вы правы, он и придёт. Но я закончил сельскохозяйственную академию и профессионально понимаю то, о чём вы говорите. Также я очень многое могу рассказать о правильной обработке земли и скотоводстве, правда, как это всё делалось уже через полтора века. Что бы эффективность вашего труда стала максимальной.

Тут я вспомнил то, что говорил мне преподаватель про разность мышления помещика и крестьянина.

– Правильную обработку?! – чуть ли не закричал Энгельгардт. – Знаю я вашу «правильную»! Вы опять мне за машины начнёте говорить? Как у немца и американца? Обрабатывать механизмом? Без сохи? Землю ворошить на два шведских плуга в глубину? А где мужик денег найдёт на шведский плуг? Первый же пень и нет механизма! А как косить, а круги нарезать? Тоже механизмом? А молотить, собирать? Да машины никогда не смогут перебирать рожь с пшеницей так шустро и бережно на отборную и посевную, как наши бабы руками. А лён драть?

– Я вас расстрою, Александр Николаевич. Для машин то, что вы обозначили – сущий пустяк. В моём времени машины даже ходят, как люди, и даже разговаривают, – тут меня понесло. – Вы просто послушайте: к примеру, для уборки хлеба существуют специальные устройства…

– Жатвенные машины? – перебил меня оживлённый Энгельгардт.

– Они – не просто жатвенные, они ещё и молотят, и веют – то есть выдают готовое зерно! Называют у нас их «комбайны». Они – как паровозы, только поменьше и без рельсов, но тоже на колёсах. Они уже лет сто на полях работают в моём времени… Я не буду говорить про новейшие комбайны, такие как «Акрос», я вам скажу за старую «Ниву СК-5», которой, когда мне исполнилось двадцать лет, уже шёл пятый десяток. Так вот. Эти старые машины убирают любые зерновые и обмолачивают их со скоростью пять килограмм чистейшего зерна в секунду. Такой комбайн просто едет по полю, захватывая почти четыре метра нивы шириной, и собирает весь хлеб. Любое зерно. Почти ни зёрнышка мимо.

– За счет чего работают эти ваши машины? Опять электричество? – Александр Николаевич заинтересовался.

– Да нет, на простой солярке, ну, по-вашему – нефти. И потом только подгоняй к нему грузовики, пардон, телеги – готовый хлеб куда сгружать и увозить на хранение. Если в таком темпе жать, то я думаю, что у вас телег по всем окрестным деревням не хватит даже за двумя комбайнами угнаться. И что тут делать вашему мужику? Смотреть на это? От такой скорости и считайте затраты на себестоимость уборки. Даже если ваши пятьдесят добрых молодцев будут косить без перерыва на обед, то и тогда просто не успеют даже за одним комбайном. А у нас в страду до десяти машин разом идут по ниве! И это в каждом хозяйстве! А в кабине такой машины сидит всего один человек, водитель, хм… Механизатор… Нет, машинист! – я подбирал удобоваримое для этого человека слово. – Ничего не делает, только рычаги трогает.