Александр Николаевич медленно поднялся, подошёл ближе и, слегка наклонившись, изучил мою обувь. Затем протянул руку, коснулся материала носка ботинка и даже чуть сжал его пальцами.

– Чёрт побери… – пробормотал он.

Я чуть поёрзал в кресле. От этого внимания к моей обуви мне стало не по себе.

– Ну-с, – выпрямился он, – это… занятно. Теперь рассказывайте дальше.

Я продолжил, как можно проще объясняя, кто я, откуда, как здесь оказался, как искал Василия, что за эксперимент забросил меня в это время.

– Так вы, батенька, значит, из грядущего? – спросил он после паузы с усмешкой, пристально глядя мне в глаза.

– Совершенно верно. Из двадцать четвёртого мая две тысячи девятнадцатого года.

– От Рождества Христова?

Я осёкся. В голове пронеслось: как бы объяснить человеку XIX века разницу между старым и новым летоисчислением? Без телефона, без календаря, без точных данных?

– Да, – решил я не усложнять.

Он задумался, расхаживая по кабинету. Потом снова подошёл к столу, плеснул себе ещё из графина, но пить не стал.

– Я, конечно, сейчас слегка пьян… – наконец сказал он, разглядывая стакан в своей руке, – не буду отрицать очевидного… Но и показаться идиотом тоже не хочу. Мне нужны доказательства.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Вы, Андрей… Хм… Не помню по батюшке… Так вот, вы утверждаете, что прибыли из будущего. Хорошо. Но, как химику-экспериментатору, мне нужны абсолютные доказательства.

Я сглотнул.

Вот теперь предстояло самое сложное.

Видимо, мои слова серьёзно зацепили моего собеседника, и Александр Николаевич в волнении снова потянулся к графину.

– То, что вам нужны доказательства – это я понял! Я могу пересказать вам ваши «Письма из деревни»! – пришло мне в голову. – Будучи студентами, мы читали ваши исследования и записи.

– Фи, это никак мне не доказательство, такое сейчас публикуют в «Отечественных записках», вы, вероятно, просто прочитали их там.

– Вы не поняли… Я могу рассказать о тех письмах, что вы ещё даже не написали.

– Тоже фи. Как я могу знать о том, чего ещё не написал? Ну налжёте вы мне с три короба, а чему верить?

Вот я дурень!

Задумался…

Что же делать?

Но тут на помощь пришли высокие технологии!

Ура!

Придумал!

Я достал из кармана мобильник и попытался его включить.

– Смотрите, – объяснял при этом я. – Это технологии, шагнувшие через века! Сейчас вам всё станет понятно.

Мля…

Телефон оказался разряжен и вырубился…

Дурак!

Когда ехал и уснул, оставил музыку играть, вот и…

Ну что за невезение – остался один вейп.

– Мобильник сел, извините, зато – вот! Это чудо из будущего. Курительная трубка без огня.

Я передал ему устройство. Вещь точно серьёзная. Уж «жижи» и заряда там минимум на два дня.

Он недоверчиво покрутил вейп в руках. Налил в большую зауженную стопку из другого графина, видимо, водки, взял салфетку, намочил её, протёр мундштук и поднёс ко рту.

Однако брезгливый…

Я удивился: неужели он уже знает про работы Луи Пастера с микробами и бактериями?

Да, наверное, знает – поэтому и принимает меры на всякий случай.

Вейп отработал на славу. Облака пара выходили из него, как из паровоза, вводя в какой-то детский восторг этого великого человека.

– Чудная штучка. Очень приятно на вкус, очень, – он внимательно изучил, покрутил в руках, и наконец протянул обратно мой вейп. Потом достал из красивого резного шкафа какую-то деревянную коробку. – Извольте употребить в ответ мои сигары. Тоже очень неплохие.

Из открытой шкатулки Александр Николаевич вытащил увесистую табачную скрутку, и по комнате потянуло запахом крепкого табака. Энгельгардт с явным удовольствием повертел её в руках, медленно разминая пальцами, словно вспоминая что-то давнее, а затем ловко оторвал край, сунул скрутку в рот и поднёс к ней спичку.