– А это что? – дикарь указал на двухэтажную беленую постройку.

– Столовая. Трапезная была когда-то, так мы ее и оборудовали обратно. Там, с другой стороны, табличка музейная так и висит над дверью. А напротив баня. Отсюда не видно. И сенник вон там.

– А кролики, значит, тоже там?

– Да, верно! Весь скот там и курятник. Доброе утро! – Александр поприветствовал проходящего мимо брата Михаила, который неприязненно осмотрел дикаря в дневном свете и, буркнув что-то невнятное, продолжил подниматься вверх. – Ну вот, собственно, и все. Берег справа там ничего такого, собаки немного дальше.

– Ага, – Кирилл почесал бороду. – То есть, стены только там ближе к дороге. Ворота хоть закрываются?

– Не знаю, вряд ли. Как-то незачем было.

– Колодец один сверху и все?

– Для питья хватает. Тут и внизу река чистая и родник небольшой ближе к лесу.

Дикаря отвлек дёргающий за нервы рваный скрежет металла о камень. Звук шел из одного из неказистых малых сараев, собранных из нетесаных бревен, местами обмазанных глиной.

– Посмотрим? – спросил он и, легко перебирая ногами, поспешил на нижний двор.

Заглянув сарайчик, в Кир слегка улыбнулся, разглядывая, как налысо бритый средних лет мужчина медленно водил тяпкой по каменному точильному кругу, насаженному на ось прялки.

– Здорово придумал!

Мужчина бросил работу.

– Че?

– Доброе утро, дядь Леш! – поприветствовал мужчину подоспевший писарь.

– Доброе. Так че надо-то? – дядя Леша внимательно рассматривал прочное одеяние дикаря, собранное из разноразмерных лоскутов грубовыделанных шкур и обрывков ткани.

– Брат Владимир приказал территорию показать, – Саша немного замешкался, подбирая слово, – гостю.

– Понятно. Ну так показывай! Меня какого хрена вы трогаете?

– Хорошего дня, извини, – с виноватой улыбкой попрощался писарь и позвал за собой дикого. – Давай, я виды покажу.

– Виды не надо. Я сам посмотрю.

Кирилл медленно шел по дорожкам между постройками, покачивал столбы для факелов, подмигивал изредка попадавшимся ему по пути женщинам и открыто улыбался, встречая на себе оценивающие взгляды мужчин.

– Одежду, я так понимаю, по наследству передаете?

– Что-то типа того. Ну это летом все непонятные, а зимой у нас красиво: у всех шапки, варежки и шубы.

– Кроличьи?

– А как ты догадался? – юноша несколько секунд безуспешно подождал ответа и продолжил: – Дальше пасека и поле. Там смотреть нечего. Вот так и живем.

– Понятно. Спасибо. Я так смотрю, строили, строили коммунизм и построили. А ты чем занимаешься?

– Пишу, считаю, веду учет. Писарь.

– И всех знаешь и кто- чем занят тоже.

– Ну да.

– Полезный ты человек, – дикарь принялся расчесывать бороду, глядя на реку. – Посидим? Подумать надо.

– Пожалуйста. У меня других распоряжений не было.

Александр посматривал на местами сплетенные в тонкие аккуратные косички волосы дикого, на его неровно обрезанную неухоженную бороду и грубыми нитями прошитые лисьи шкуры, которыми были укрыты его потрепанные, но крепкие ботинки на высокой подошве. При всей неопрятности его одежды чувствовалась женская рука.

– Хорошие башмаки.

– Да, хорошие, – медленно, не отрывая взгляда от воды, проговорил Кир. – У тебя такие же будут.

– Откуда? – писарь коротко взглянул на свои перешитые несколько раз тряпичные ботинки.

– Заработаешь. Калмык совсем плохой. Давно кашляет? – гость повернулся в сторону юноши и уточнил: – Для тебя – брат Владимир.

– Да, уже больше года примерно. С зимы сильнее начал. Тогда все кашляли. Братья обряды проводили, молились. Тяжелая зима была, многие тогда ушли.

– Куда?

– Умерли.

– Плохо. Приказ где хранишь?

– С собой ношу.

– С собой – это правильно. Не заиграй.