Л.

Зои стояла рядом.

– Она мертва, – сказала она. – Этого письма не может быть.

– А если может?

– Тогда это война. Либо с памятью…

– …либо с тем, кто остался в живых, – закончил он.

Через час пришло электронное письмо.

Без отправителя. Без темы. Вложение – одно фото.

На нём – он сам.

Стоит на парковке. В окровавленной рубашке.

В руке – нож.

Рядом – кто-то на коленях. Лицо не видно. Но поза… узнаваемая.

Поза жертвы номер три.

На заднем плане – вывеска кафе, которого ещё не построили.

Только на стадии одобрения проекта.

– Это подделка? – спросила Зои.

– Или воспоминание, которое ещё не случилось.

– Тебя провоцируют.

– Нет, – прошептал он. – Меня предупреждают.

Той же ночью он поехал один. На стройку, где ещё только должен был

появиться тот самый кафе из снимка.

На месте – только ограда. Земля. Камни. Гравий. Но в воздухе уже стояло

что-то… знакомое.

Он прошёл внутрь.

И увидел: на щите будущего здания – баллончиком написано:

«Ты выбрал забыть.

Но теперь мы помним за тебя.»

Он вернулся домой в четыре утра.

Зои спала в кресле, с папками на коленях. Он не стал её будить.

Сел на пол. Закрыл глаза.

И увидел…

Зеркало.

Комната.

Девочка в белом платье.

Сзади – рука. Не его. Но он чувствует, как она направляет нож.

Рука пахнет табаком и сандалом.

И тогда он вспомнил.

На коже – запах, который он чувствовал однажды…

…от собственного отца.

Он открыл глаза.

И понял,

что всё начиналось гораздо раньше,

чем он считал.

Тейтум не спал.

Он сидел у окна, наблюдая, как ночь медленно распадается на серые

отголоски утра. Мир снаружи казался приглушённым, как будто город был за

стеклом – аквариумом, где не слышно криков. Только свет. И пустота.

Он держал фотографию. Ту самую, где он – с ножом в руке, в будущем, которое ещё не наступило. Он уже выучил все пиксели этого кадра, как лицо

человека, которого ты любил – и потерял.

Но теперь он начал видеть ещё одно.

На заднем плане – не просто вывеска кафе.

Под ней – силуэт. Человеческий. Слишком расплывчатый, чтобы опознать.

Но он точно смотрел в камеру.

Как будто знал, что снимок будет сделан.

И хотел быть частью его.

Утром, когда Зои проснулась, он уже ждал её на кухне.

Она взяла чашку, молча села.

Он пододвинул снимок.

– Видишь?

– Да.

– Кто бы это ни был – он смотрит прямо на нас.

– Значит, он знает, что мы смотрим.

– Зои…

– Что?

– Что, если он знает, что мы делаем сейчас?

Она долго молчала. Потом сказала:

– Тогда это уже не просто убийства.

– А что?

– Сценарий.

Он кивнул.

– И, возможно, мы в нём – не герои. А исполнители.

Спустя несколько часов он стоял у шкафа и смотрел на то, чего избегал

больше десяти лет.

Старый армейский жетон.

На обороте – координаты.

Координаты приюта, с которого всё началось.

Они были выгравированы на память, если бы он потерялся.

Только сейчас он понимал, что приют никогда не был для него домом.

Он был – сценой.

Они поехали туда на закате.

Зои не спрашивала, зачем.

Он не отвечал, почему.

Старое здание стояло, будто мир вокруг него вымер. Обшарпанный фасад, выбитые окна, заколоченная дверь. Табличка на стене: «Учреждение закрыто.

Опасная зона.»

– Ты уверен, что хочешь туда вернуться? – спросила она.

– Нет, – честно ответил он. – Но если я не вернусь туда, я не выберусь

отсюда.

Они вошли.

Пыль под ногами казалась живой. Словно здесь ходили недавно. Или всегда.

Старый коридор. Скрип половиц. Плесень в углах.

Он узнал стены. Руки потянулись по ним инстинктивно, как будто он —

слепой, узнающий детство на ощупь.

Он прошёл до самой задней комнаты.

И увидел:

Стену, на которой когда-то висело зеркало.

Теперь его не было. Только след. И слово, выцарапанное гвоздём:

“ТЫ УЖЕ ТАМ”

Зои медленно подошла.