Мальчиком, который не остановил. Который… молчал. Из страха. Или под

давлением.

Он закрыл глаза.

– Я был ребёнком.

– И он тоже.

– Кто?

– Тот, кто это записал. Кто вложил это в тело.

Это не просто воспоминание. Это – обвинение.

Позже, ближе к ночи, они слушали запись снова. И снова. Звук был мутный, как вода, в которой что-то медленно тонет. В одном моменте слышно, как

кто-то хлопает дверью. В другом – как скребёт ложкой по металлу. На сорок

третьей секунде – девочка кашляет. Потом – глухой удар.

На 1:02 – лёгкое: «Тейт… Тейт…»

Протянутое. Как будто затаив дыхание.

Он вскочил.

– Она знала моё имя.

– Она была там.

– Я её не спас.

– Или… – Зои замолчала. – Или она жива. И всё это делает она.

Он обернулся.

– Ты думаешь, это Лена?

– Я думаю, кто-то выжил. И не простил. И теперь возвращает боль – как ты

возвращаешь себе память.

Следующее утро было серым. Город просыпался, как больной после

бессонной ночи. Вялые машины, мокрый асфальт, солнце не появлялось.

Новости уже шумели: «Очередное убийство. Детали не разглашаются».

Журналисты вглядывались в лица, но лица ничего не говорили.

В отделе Тейтум сидел над бумагами, но ничего не читал.

Всё, что он знал, больше не укладывалось в доклады.

Он почувствовал себя не полицейским, а выжившим.

Тогда зазвонил внутренний телефон.

Он снял трубку.

– Агент Тейтум?

– Да.

– Вам нужна комната для допроса. У нас посетитель. Мужчина. Средних лет.

Без документов. Сказал, что пришёл поговорить с тем, кто видел зеркало.

Тейтум посмотрел на свои руки.

– Я иду.

Мужчина сидел в комнате, как будто не впервые здесь. Спокойно. Уверенно.

Как будто знал, кто войдёт.

Тейтум сел напротив.

– Зачем вы пришли?

– Я был с вами. Тогда.

– Тогда – когда?

Мужчина усмехнулся.

– В зеркале. Когда вы нарисовали лицо. И оно посмотрело на нас.

Он подался вперёд.

– Я знаю, кто убивает.

– Кто?

– Вы оба. Ты и она. Только вы этого ещё не поняли.

Когда он вышел из комнаты, в ушах звенело.

Он знал, что будет следующий труп.

Следующее письмо.

Следующий шаг – внутрь.

Потому что эта история не шла по следам.

Она шла по кругу.

И он начинал сомневаться – а выберется ли кто-то из центра?

После допроса Тейтум вернулся в кабинет и сел на подоконник, не включая

свет. Сквозь оконное стекло городской шум казался глухим, как будто всё

происходило под водой.

В ушах всё ещё звучал голос того мужчины:

«Ты и она. Только вы этого ещё не поняли».

Он вспомнил, как в детстве боялся темноты – не потому, что в ней кто-то

был, а потому, что в ней никого не было, кроме него самого.

И сейчас это чувство возвращалось.

Пустота внутри – чётче страха снаружи.

Зои пришла позже. Она не задавала вопросов. Села на стул, сняла пальто, дождалась, пока он заговорит первым.

– Он сказал, что был там, – сказал Тейтум. – В зеркале.

– Психоз?

– Или очень тонкая игра.

– Или всё-таки – мы с тобой. Не буквально. Символически.

Он покачал головой.

– Не символически. Он знал вещи. Точные. Он описал, как я держал руку, когда вырезал на коробке лицо. Я не мог рассказать это. Даже тебе.

Пауза. Потом:

– Значит, он видел. Или был рядом.

На следующее утро кто-то оставил конверт под дверью офиса. Чистый, без

адреса. Только надпись: “Ты видел только часть.”

Внутри – письмо. Написано женским почерком, знакомым.

Лена. Но это невозможно.

_Тейтум,

Если ты читаешь это, значит, ты всё ещё помнишь не всё.

Ты видел, как всё начиналось. Но ты не видел, как это кончилось.

Потому что тебя вывели. Ты был нужен живым.

Ты думаешь, что ты виноват. Но ты – инструмент.

Тебя использовали. Меня тоже.

Но теперь я знаю, кто он.

И я иду за ним.

Если ты вспомнишь всё – ты решишь, на чьей ты стороне.

А если нет – ты станешь им.