«Ты её не спас. Но можешь понять, почему».

Что-то в нём хотело разбить голову об стену, лишь бы не вспомнить.

Но часть его уже вспоминала.

Позже, когда Зои вышла в аптеку – он открыл ноутбук. Подключил старый

жёсткий диск. Там, среди сотен папок – одна, которую он когда-то назвал

просто: “Other”. В ней – видео. Несколько штук. Камера видеонаблюдения, архивный материал. Переименованные, случайно сохранённые.

Он включил один.

Пожелтевшая запись с чердака старого приюта. Год – 1997.

На экране: он сам, шестилетний, сидит на полу. Перед ним – Лена. Она

что-то говорит, но звука нет. Потом кадр дрожит. В камере появляется

мужчина. Высокий. Лицо скрыто. Лена отталкивает его, кричит. Он хватает её

за волосы.

Следующий кадр – пустой. Только он, ребёнок, лежит на полу и держит в

руке зеркало.

Он выключил.

Он не плакал. Он никогда не плакал.

Он просто сидел.

Как мёртвый.

Живой.

Когда вернулась Зои, он показал ей фотографию.

– Это она, – сказала она. – Я видела это лицо. В одной из баз закрытых

дел. По подозреваемым.

– Она не могла быть подозреваемой.

– Но могла быть жертвой. Или свидетельницей. Или кем-то, кто знал

слишком много.

Она замолчала.

Затем подняла глаза.

– Хочешь, я скажу тебе, чего боюсь?

Он молчал.

– Я боюсь, что ты – не просто часть этой истории. Я боюсь, что ты —

причина её начала.

В тот вечер им позвонили из отдела.

– Новое тело.

– Где?

– Кладбище.

Ночной город был липким от тумана. Фары резали сырой воздух, как лезвия.

На старом кладбище – никого, кроме двоих копов, стоящих, будто охраняют

ад.

Тело лежало на надгробии. Мужчина. На вид – лет сорок. Мускулистый, но

истощённый.

На груди – выжжено: то же клеймо, что когда-то носил Тейтум на плече.

Во рту – свернутый клочок бумаги.

Он развернул.

«Ты отрёкся от всего. Но я не забыл.

Мы были вместе. Тогда. В подвале.

Я выжил. И я помню.

Ты – нет.

Но это – исправимо.»

Подпись: A.

Он закрыл глаза.

– Он солгал, – прошептал. – Мы не были вместе.

– Или ты солгал себе, – сказала Зои. – Но теперь он вернул тебя обратно.

– Вернул куда?

Она посмотрела в темноту кладбища.

– Туда, где ты впервые стал свидетелем.

И, может быть…

Палачом.

ГЛАВА 4

(Память как улика. Аудиоизображение прошлого. Подозрения.) Аудиофайл нашли не сразу.

Когда судмедэксперт начал вскрытие тела, найденного на кладбище, он сразу

почувствовал нечто странное. Лёгкие были пусты. Сердце – отсутствовало.

И тем не менее, что-то внутри грудной полости щёлкнуло, как пластик. Он

разрезал глубже – и увидел.

Флеш-карта.

Обёрнутая в пластиковый пакет, герметично вложенная между рёбер. Как

капсула с ядом, но без яда.

Только информация.

Тейтум держал карту в руках, пока техник подключал её к терминалу.

– Стандартный формат, – сказал парень. – AVI-файл.

– Видео?

– Нет. Звук. Запись.

– Когда?

– Дата кодирована – 1997.

– Столько лет назад?

– Архивное сжатие. Можно восстановить. Но звук будет искажён.

Он нажал «воспроизвести».

Пошёл шум. Хрип. Потом голос. Детский.

Он.

Шестилетний.

Говорил с кем-то:

– Это больно.

– Не смотри. Потерпи. Скоро всё закончится.

– Я не хочу, чтобы она кричала.

– Тогда заставь её молчать.

Пауза.

– Вот. Теперь она не будет.

Щелчок. Конец записи.

Зои стояла в стороне. Она не плакала. Она не дрожала. Но её голос стал на

полтона ниже:

– Это ты.

– Да.

– И ты всё ещё живёшь.

– Пока.

Они молчали всю дорогу домой.

Он не мог смотреть на зеркало заднего вида. Ему казалось, что в отражении

– не он.

Что-то подменилось.

Голос из прошлого звучал внутри как ржавый механизм, прокручивающий

вены.

Дома Зои села на пол, спиной к стене.

– Скажи, – сказала она, – ты когда-нибудь думал, что можешь быть

виноват?

Он не ответил.

– Не убийцей. Убийцей ты бы не стал. Но частью. Кусочком машины.