Гольф-клуб располагался на окраине города – за высокой кованой оградой, за которой начинался другой мир. Мир тишины, стриженной травы и безупречного порядка. Здесь не кричали, не суетились, не ломали мебель в гневе. Здесь всё было выверено до миллиметра: от ровных дорожек, ведущих к площадкам, до фонтанов с питьевой водой, бьющих из каменных чаш.

Воздух был другой – прохладный, свежий, с тонким привкусом дорогого табака, влажной земли и утренней росы. Пройдя через мраморное лобби с хрустальными люстрами и золотыми акцентами, ты оказывался будто в декорациях – идеально расставленные тележки для клюшек, безукоризненно чистая форма на посетителях, сдержанные улыбки персонала. Всё здесь словно дышало богатством и привычкой к тишине.

Поля – как из глянцевых журналов. Зелень – сочная, словно её раскрасили вручную. Лунки на равном расстоянии, белоснежные флажки, качающиеся от лёгкого ветра, словно тонкие, звонкие голоса в хоре тишины. Далеко впереди, под склоном, за небольшой рощицей клёнов, раскинулся пруд – гладкий, как зеркало. Иногда в нём отражались одинокие силуэты игроков – вытянутые, будто призрачные двойники.

На заднем плане, чуть дальше, – закрытый домик-клуб. Внутри – лаунж-зона с камином, тёмной кожаной мебелью и кофейными столиками, уставленными фарфоровыми чашками и глянцевыми журналами. Здесь не спрашивали "как дела", здесь говорили: "Как ваши показатели сегодня?"

Это место жило по своим законам. Здесь не было боли. Здесь – никто не поднимал на тебя руку. Здесь – ты могла быть тенью. Или солнцем. Тем, кем захочешь. Пока держишь клюшку и держишься сама.

Людей сегодня было немного. Пустота клубного пространства только подчёркивала гнетущую атмосферу – как будто само место затаило дыхание, ожидая чего-то. Обычно по утрам здесь собирались представители деловых кругов: обсуждали сделки, шептались о грядущих изменениях, играли в гольф, чтобы заключить договор, не подавая виду, что за улыбками и меткими ударами скрываются миллионные ставки и холодные расчёты.

Сегодня же площадка словно вымерла. Несколько мужчин в дорогих костюмах скучающе потягивали кофе под навесом у главного входа, лениво переглядываясь с теми, кто проходил мимо. Один из них бросил на меня взгляд – не слишком заинтересованный, скорее изучающий. Как на фигуру, что вроде бы принадлежит их миру, но словно сбилась с траектории.

Я чувствовала себя чужой в этом молчаливом пространстве. Звуки шагов по гравию казались слишком громкими. Трава – слишком зелёной. Воздух – слишком плотным. И всё же она пришла сюда не играть. Я пришла искать.

Словно среди этих идеальных лужаек, с подстриженной травой и аккуратно выверенной геометрией полей, можно было найти хоть крошку правды в мире, где правды не осталось вовсе.

Я всегда готовилась к игре в гольф почти ритуально – как будто облачалась в броню перед боем. Это был мой личный театр тишины, где каждая мелочь значила больше, чем казалась на первый взгляд.

В раздевалке, залитой мягким светом утреннего солнца, я достала форму и провела пальцами по гладкой ткани. Белоснежное поло – с вышитым логотипом клуба на груди – прохладой легло в ладони. На ощупь – почти как лед. Сдержанное, чистое, как образ, который я выстраивала вокруг себя: спокойствие, достоинство, контроль.

Юбка – строгая, темно-синяя, чуть выше колена. Прилегающая, но удобная – чтобы двигаться свободно, но не терять грациозности. Белые гольфы, перчатка на левую руку – плотная, кожаная, – и мягкие кеды, на которых не было ни пятнышка. Всё – как всегда, всё – идеально.

Я смотрела на своё отражение с той холодной отрешённостью, с которой хирург осматривает пациента перед операцией. Волосы – собраны в низкий хвост, ни одной выбившейся пряди. Макияж – нейтральный, почти незаметный, но выверенный до последнего мазка. Чуть розоватые губы, чтобы не быть совсем бледной. Немного теней – чтобы не видно было бессонницы под глазами.