Как бы то ни было, Колыванов, так или иначе, обладал бесценным опытом в задачах, которые не имели решения. Нынче и Тягин столкнулся с задачей, не подвластной его уму. Решить её он никак не мог, как задачу тысячелетия. Нам нет резона подозревать симуляцию и притворство, но узнав, что напарник отправится на ночлег домой, Тягин впал в столбняк и едва не рухнул. Время тянулось нескончаемо, шофёр хлопал глазами, стоял истуканом, тужился понять, напрягал мозг, извилины раскалились, но всё напрасно, всё напрасно, решение не давалось, и, наконец, он понял, что з,адачу ему не осилить, внятного ответа, сносного объяснения не найти.

Что поделать, существование наше состоит не только из удач, свершений, достижений и успехов, на жизненном пути встречаются и неудачи. Зря, что ли, по всей местности и на окружающей территории среди народа утвердилось мнение, будто жизнь прожить – не поле перейти и не мутовку облизать, жизнь прожить, что море вплавь пересечь. Но и то правда, несчастья бояться, счастья не видать.

Во власти тяжёлых, как жернова, дум Тягин рассеянно побрёл к парадному входу. Надо ли говорить, среди зловония и гнетущей атмосферы местного воздуха большие и нарядные, украшенные резьбой и бронзой двери мнились вратами рая.

Глава 8

По обыкновению звон будильника ударил в темноте внезапно, как ночной убийца. Да, будильник проявил себя как отпетый тать, как бессовестный правонарушитель – из-за угла, исподтишка, вероломным образом, в коварной манере, в предательском ключе. И что тут ерничать, что насмехаться и проявлять иронию, даже при скромной фантазии, при скудном воображении будильник вполне уподоблялся наёмному злодею, подстерегающему наивную жертву в темноте. Но и то правда, что спящий с чистой совестью человек безраздельно доверчив, бесхитростно простодушен и опасного умысла в свой адрес не подозревает, не предполагает, никоим образом не ждёт. Впрочем, для того и предназначен бдящий и несговорчивый страж, чтобы в урочный час бескомпромиссно подать сигнал тревоги – проснись, дружок, пора в дорогу.

Вопреки долгу и помыслам, забыв предназначение и предначертание, Колыванов, однако, не проснулся и не двинулся с места, несмотря на безжалостную силу звука. Лишь жена вскинулась заморочено, ужаленная звоном, как иглой. Верится с трудом, но Колыванов на самом деле он не откликался не только на будильник, но и на тревожное беспокойство, на беспокойную тревогу жены, на магнитное поле местности, на закон всемирного тяготения, на розу ветров и показания барометра, остался безучастным к внешним сигналам и проявлениям, которые, по мнению научных кругов, непрерывно и беспрепятственно поступают к нам с разных сторон.

По большому счёту, женщины, надо признаться, к постороннему влиянию заметно чувствительнее мужчин. В отличие от мужчин женщины более совершенные и восприимчивые создания, их переживания гораздо тоньше и ярче, а кроме того, окрашены в богатые тона и оттенки. Говоря проще, жене хватило первоначального сигнала, чтобы проснуться, зажечь лампу и любовно тронуть мужа:

– Вася, пора вставать.

Что тут скажешь, голос, всегда знакомый и узнаваемый, не произвёл, тем не менее, должного впечатления и решающего значения не возымел.

«Устал, кормилец», – догадливо сообразила, сообразительно догадалась благоверная, но присутствовали, к сожалению, присутствовали в сочувствии и досада, и недовольство, и обида, как всегда, когда мужчина не оправдывает надежд, на которые вправе рассчитывать близкая женщина. Другими словами, когда жена не получает причитающегося ей внимания.

«Где он так вымотался?» – задалась вопросом жена, не оставляя попыток оживить мужа. Неотложная реанимация, однако, не дала результатов, муж беспробудно спал или, попросту говоря, бестактно игнорировал жену, а если ещё проще, то недальновидно, неосмотрительно и опрометчиво избегал и как будто вовсе отсутствовал.