– Трудно тебе приходится, Василий. С такими убеждениями всё равно, что гружёную тачку в гору катить.

– Что да, то да. Как иначе? Ежели ты мужчина, имей ответственность. А то развелось у нас тягиных видимо-невидимо. Сколько в стране одиноких женщин, а ему хоть бы что. Как с гуся вода. Он себе и в ус не дует.

– Птицу видно по полёту. Что же ты предлагаешь, Василий? Какое решение?

– Скажи мне честно, Семикобыла… Может мужчина спокойно жить, ежели на глазах у него женщина в одиночестве кукует? Может он нормально существовать?

– Думаю, нет, не может.

– Правильная у тебя ориентация. Какой для мужчины комфорт, если женщина одна мыкается?

– Не скрою, Василий, мыслей на этот счет у меня кот наплакал или того меньше.

– Содержательный человек не может мириться с безобразным

явлением. Настоящий мужчина не останется в стороне, всегда примет участие, окажет женщине содействие.

– Это точно! Это как пить дать! Была бы шея, хомут найдётся.

– Вот ты лично, брат Семикобыла, к женщинам как относишься?

– Положительно, – осторожно, словно ступил на лёд, ответил диспетчер.

– Расшифруй свою мысль.

– Лично я к женщинам отношусь с уважением. Как встречу, так уважу.

– Свой жизненный выбор сделал?

– Пока не успел. Но я постоянно в поиске. Остановиться не могу, глаза разбегаются.

– При таком раскладе есть только одно средство.

– Какое?! – весь навострился, натянулся, как струна, диспетчер.

– Женись! Чем быстрее, тем лучше. Жена не сапог, с ноги не скинешь.

– Легко тебе говорить, ты женат. А я, как подумаю, что следующая окажется лучше, места себе не нахожу.

– Дай Бог нашему телёнку, да волка съесть. Заруби себе на нocу: не в свои сани не садись! Руби дерево по себе.

– Мягко стелешь, да жёстко спать. Ты пойми, Василий: знакомиться – я знакомлюсь, а выбрать боюсь. Не могу остановиться. Дальше в лес, больше дров.

– Понятно: меняешь женщин, как перчатки. Это тебя отрицательно характеризует. Седина в бороду, бес в ребро. Пагубная привычка, Семикобыла. Крутишь романы, а жениться – извини-подвинься.

– Рад бы в рай, да грехи не пускают. Мне практически каждая нравится, любая по нраву. Очень я увлекаюсь.

– Выходит, ты их в заблуждение вводишь. Они ждут, надеются, а у тебя семь пятниц на неделе.

– Завидую я тебе, Василий. Ты проблему раз и навсегда решил. А у меня каждый день головная боль. В таком деле семь раз отмерь, один раз отрежь.

– Мы с тобой эту тему в другой раз перетрём, – пообещал Колыванов.

– Ловлю тебя на слове! – живо подхватил диспетчер.

– Мне ехать пора, семья заждалась. Время идет, а мы с тобой языками чешем.

– Василий, не могу я тебя одного отпустить! – взмолился диспетчер.– Мне голову снимут!

– Снявши голову, по волосам не плачут, – огорченно вздохнул Колыванов. – Ладно, семь бед – один ответ.

– Езжай с Тягиным. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Гусь свинье не товарищ, – парировал Колыванов, размышляя, стоит ли игра свеч, а овчинка выделки, но сдался, в конце концов, уступил, поддался, скрепя сердце, на уговоры – плетью обуха не перешибёшь, с воронами летать – по-вороньи каркать.

Внутренний голос, однако, спорил и возражал, дескать, на свинью хоть седло надень, всё конём не станет. Однако диспетчер его опроверг и утешил: курочка по зёрнышку клюёт, да сыта бывает, лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Словом, так или иначе, Колыванов положился на силу обстоятельств. Справедливости ради, стоит упомянуть, сила и солому ломит, но сила не в силе, а в правде. В свою очередь, правда нас, сирых да убогих, силой подпирает. Хотя, если честно, правда – хорошо, а счастье – лучше.

Впрочем, речь вести – не лапти плести, пора и честь знать. Плохо ли, хорошо ли, но из слов шубы не сошьёшь, каши не сваришь, речами сыт не будешь. В нашей местности речь, как снег, а дело, как сажа. Кое-кто возразит, работа, мол, не волк, в лес не убежит. У нас, однако, другое понятие: делу время, потехе час, дело без конца, что лошадь без хвоста. А потому – за дело и в дорогу, в дорогу…