– Когда ж вы успели? Только-только сговорились, и вот на тебе. Что не поделили, Колыванов? А то я ни сном, ни духом…Или по- нашему ни ухом, ни рылом… Он вроде смирный…

– В тихом болоте черти водятся. С Тягиным, где сядешь, там и слезешь.

– На бедного Макара все шишки валятся. Дался тебе этот Тягин. Детей с ним крестить, что ли?

– Каких детей? Пусти козла в огород. Экзотическая фигура! Любовь отрицает, можешь себе представить?

– Неужели?! Что ж, в семье не без урода.

– Вот-вот. При таком мировоззрении, как я с ним поеду?

– В России клин вышибают клином. Воспитывай его. Глядишь, человеком станет. И волки будут сыты, и овцы целы.

– Ох, Семикобыла! Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Твоими устами, да мёд пить. А насчет Тягина…Сколько волка не корми, он в лес смотрит.

– На безрыбье и рак рыба. Один рейс можно и потерпеть. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. В дороге сработаетесь.

– Вилами на воде писано. В голове у него ветер, ни принципов, ни моральных устоев. Сплошное легкомыслие. Как в таких условиях продуктивно трудиться?

– Ни боги горшки обжигают!

– А то ты не знаешь: на всякий горшок своя крышка.

– Кто спорит, Колыванов? Ты у нас умник, семь пядей во лбу. Однако и на старуху бывает проруха.

– Хочешь сказать, на всякого мудреца довольно простоты?

– Именно! Соглашайся, Василий! Лиха беда начало. Тягин – рубаха-парень.

– Ну, уж нет! Старого воробья на мякине не проведешь. Видел я таких, насмотрелся. Ничего святого! Одиозная личность, твой Тягин. Чёрного кобеля не отмоешь до бела.

– Ты не прав, Василий. Терпение и труд всё перетрут. Было бы желание. Поработаешь с ним, найдёте общий язык появится взаимопонимание, достигните консенсуса…

– Свежо предание, но верится с трудом. Горбатого могила исправит. Ты бы послушал, как он о женщинах отзывается. Грудь нараспашку, язык на плечо. Он весь женский пол не уважает!

– Да ты что?! Как такое может быть?!

– Ещё мягко сказано. Ты бы его послушал. Откровенный цинизм! Уши вянут.

– У него язык без костей. Но ты зря заводишься, Колыванов. Пусть мелет. Мели, Емеля, твоя неделя.                                                  – Точно сказано! В корень зришь, диспетчер! Собака лает, ветер носит.                                                                         – Правильно. Собаки лают, а караван идёт.

– Наблюдательный ты человек, Семикобыла, метко сформулировал, не в бровь, а в глаз.

– Не делай из мухи слона, Колыванов. Он тебе свинью подложил?

– Натуру свою конкретно проявил. Обнаружил себя и полностью разоблачил. А слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. По женскому вопросу у нас с ним принципиальные разногласия.

– Да ты что, неужели?! А может, у страха глаза велики? Пуганая ворона куста боится. Обжёгшись на молоке, дуешь на холодную воду.

– Тут не до жиру, быть бы живу. Однако волков бояться, в лес не ходить. У меня на таких, как Тягин, особый нюх. Никаких иллюзий.

– На каждый роток не накинешь платок. А ты, Колыванов, всякое лыко в строку ставишь. А ведь как аукнется, так и откликнется.

– Бог не выдаст – свинья не съест!

– Ох, и крутой ты мужик, Колыванов! Пронзительный мужчина! Режешь правду-матку прямо в глаза.

– Чем богаты, тем и рады.

– Наотмашь бьёшь. Не забывай только: на сердитых воду возят.

– Тогда вопрос ребром! Какую роль в жизни мужчины играет, допустим, женщина?

– Какую? – озабоченно переспросил диспетчер.

– Решающую!

– Ну, это – да, это, конечно, тут и двух мнений быть не может, – подтвердил Семикобыла. – Это, я думаю, даже Тягин знает.

– Вот-вот. На ловца и зверь бежит. Так неужто я позволю обижать наших женщин? И семью в обиду не дам. Семья – это святое. А Тягин не понимает.