Он шагнул внутрь.

Свет луны проникал через разбитые окна, выхватывая очертания мебели, покрытой тряпичными призраками простыней. В углах шевелились тени, но он не был уверен, было ли это игрой воображения или нечто иное двигалось в темноте.

И тогда он услышал это.

Глухой, ритмичный звук. Вдох. Выдох.

Герой коснулся стены. Она была тёплой.

Дом дышал.

В панике он отдёрнул руку, но краем глаза заметил, как поверхность под его пальцами дрогнула, словно вздымающаяся грудная клетка. Доски пола скрипнули, но не как мёртвое дерево – они будто прогнулись, принимая его шаг.

На стене появилось нечто.

Сначала он принял это за обычную трещину, но, всмотревшись, понял, что это линии, складывающиеся в символы. Те же самые, что появлялись на обелиске.

Он провёл по ним рукой. На ладони осталась липкая, тёмная жидкость.

Шёпот зазвучал вокруг него.

«Ты тоже станешь частью нас».

Он рванулся назад, но дверь захлопнулась. В этот момент стены начали сдвигаться. Комната сужалась, как лёгкие, выдыхающие воздух. Он чувствовал, как пространство становится теснее, а стены… смотрят на него.

Пол под ногами стал мягким, словно плоть.

Паника охватила его. Он бросился к окну, но стекло не разбилось – вместо этого его рука ушла внутрь, словно в чёрную жижу.

Внезапно кто-то прошептал прямо у его уха:

«Оставайся».

Из стен начали проступать лица. Искажённые, мёртвые, но они шевелились, их рты открывались в безмолвном крике.

Они были частью дома.

Он ударил по окну ещё раз, и на этот раз стекло рассыпалось, открывая мрак за его пределами. Не думая, он прыгнул.

Герой рухнул в темноту, ожидая удара, но вместо этого он оказался на площади, перед обелиском.

Его сердце бешено колотилось. Он посмотрел на камень. На нём появились новые слова:

«Дом дышит. И он голоден».

Теперь он знал, что в городе не просто исчезают люди.

Некоторые становятся его стенами.

Герой начал замечать их не сразу. В городе было много странного – улицы менялись, время петляло, а его собственное тело становилось чужим. Но старики всегда оставались на своих местах. Они сидели на лавках, уставившись в пустоту, или бродили по улицам, бормоча что-то себе под нос. Никто не обращал на них внимания. Но однажды он услышал, как один из них сказал другому:

– В тот год, когда солнце стало синим, всё изменилось…

– Ты опять путаешь, – раздражённо ответил второй. – Солнце не становилось синим. Вода исчезла, помнишь? Люди пили воздух, а потом он загустел.

– Вы оба неправы, – вмешался третий, кутаясь в потёртое пальто. – Город всегда был таким. Мы просто забыли, как всё началось.

Герой замер. Они говорили о прошлом города. Но каждое их воспоминание противоречило другому. Это были лишь обрывки, путающиеся между собой, словно старые киноплёнки, наложенные друг на друга.

Он решился подойти ближе.

– Простите… что вы имеете в виду? Как изменился город?

Старики уставились на него. Их глаза были как тёмные провалы, в которых не отражался свет. Герой почувствовал неприятный холодок – словно его разглядывали не просто люди, а что-то чуждое, древнее, способное видеть сквозь него.

– Ты тоже забудешь, – сказал один из них. – Все забывают.

– Но мы помним, – добавил другой. – Мы – последние.

– Последние кто? – спросил герой.

Но они уже отвернулись, их лица вновь погрузились в безразличие. Он попытался заговорить снова, но внезапно один из стариков схватил его за запястье. Его пальцы были ледяными. Герой вздрогнул, но не отдёрнул руку. Он чувствовал, как холод от прикосновения проникает под кожу, растекается по венам, словно старик передаёт ему нечто большее, чем просто слова.