Глоток свежего вакуума Герман Михайлов

«Нам надо торопиться», – его слова звучали тревожно, однако он не объяснял, в чём же дело. Она стояла на балконе, её глаза выражали непонимание его спешки и тревоги.

За её спиной начался медленный стук дождя. Тяжёлые, мрачные небеса возвышались над домом, будто собираясь обрушиться на него и раздавить. Миллиарды капель, собранных для оплакивания этого мира. Их всё равно не хватит. Лишь ещё один дождливый день.

– Подожди! – она вырвалась, подбежала к камину и взяла старого фарфорового котёнка, судя по трещинам, некогда склеенного из малых осколков. Таких было множество, и его могла бы заменить любая копия. Лишь трещины рассказывали его уникальную историю, отличную от других копий. Она быстро вернулась и взяла его за руку. «Пошли».– Говорю же, быстрее уходим! – он схватил её за руку и потянул за собой. Холодные пальцы вцепились, будто перчатка космонавта, удерживающего трос в открытом космосе. – Куда ты меня тянешь? К чему такая спешка, что происходит? – в ответ было молчание, лишь нервное потягивание за руку торопило убраться куда подальше. – Я никуда не пойду, пока ты мне ничего не объяснишь! – она выдернула свою руку и посмотрела на него растерянно, даже испуганно. Она смотрела ему прямо в глаза. – Я… – он не мог смотреть ей в глаза; его зрачки устремились вниз и начали бегать из стороны в сторону. – Там, на Плутоне, я узнал… нет, мне передали… Я не знаю, как это объяснить. Нам нужно торопиться. По пути обратно я всё передал властям, так что всё уже готово, но мне нельзя было рассказывать… Нельзя было ни с кем связываться. Я не могу ничего объяснять, но мы улетаем. Через полчаса объявят массовую эвакуацию. Нужно успеть до начала хаоса. – Эвакуацию? Куда? – он всё ещё смотрел вниз, не поднимая взгляда. – Я поняла, поехали. – Спасибо… Детей уже забрали, они на месте. За тобой я решил заехать лично. – он вновь взял её за руку и потянул.

На улице шёл дождь. Из-за высокого содержания тяжёлых молекул в воздухе, он, казалось, обжигал кожу. Вдали возвышалась огромная башня, словно воплощение всей человеческой природы: желание возвыситься и преодолеть все пределы. Башня уходила в небеса – туда, где уже не летала ни одна птица, кроме одной, последней, которая через час махнёт своим металлическим крылом, оставляя Земле лишь тень своей мнимой свободы, уходящей в неизведанное будущее. К башне и лежал путь двух героев, ещё не принадлежавших этой истории. А может, и вовсе не нашей.

Перед домом стоял автомобиль. Раздался рёв старого дикого коня, вероятно последнего в своём железном роду, мчавшегося к гигантской башне. Они молчали, и она больше не задавала вопросов. Он вёл машину с бешеной скоростью, игнорируя светофоры и ограничения. Погружение всегда происходит медленно, а когда приходит осознание, уже не удержишь себя на плаву, потому что ты слишком глубоко. Радио транслировало звуки тяжёлой гитары. Не перегруженной, но тяжёлой, словно она подыгрывала падающему небу. «Open skies…». Вдруг автомобиль начал съезжать с полосы и медленно тормозить. Она взглянула на него и увидела, что его глаза закрыты, а тело трясло. Раздался крик, и машина резко свернула, ударившись об отбойник на краю дороги. Она попыталась увести её от столкновения с встречным потоком, схватив руль, но слишком сильно повернула его.

– Очнись! Что с тобой? – авария оказалась лёгкой, с помятым крылом и дверью, но ничего критически серьёзного не произошло. – Проснись, пожалуйста.

Осколки котёнка лежали у её ног. На этот раз его вряд ли можно было собрать. Бедный котёнок, переживший многое. Теперь он, вероятно, свободен. Она не обратила внимания на это. Отстегнувшись, она упала на грудь своего спутника, продолжая умолять его очнуться. Её ноги не замечали осколков, крошив их ещё больше. Небеса падали, слёзы с них капали на крышу автомобиля, создавая симфонию случайных ударов, удивительно гармонировавших друг с другом. Гармония, как капля дождя, падающая в океан, чтобы вернуться наверх. «Если я успею, смогу сохранить хотя бы часть…»

Из радио доносился шёпот: ещё один дождливый день.

Несясь через абсолютно холодное ничто, крупинки – столь ничтожные, что даже самый совершенный микроскоп Земли не смог бы их уловить – несли с собой крайне ценный для одного человека, но пока не столь значимый для человечества груз по направлению к ещё безжизненной планете. Эти крупинки, эта пыль – наследие некогда умерших звёзд – двигались с такой скоростью, что человеческое понимание могло только выразить её через абстрактную формулу. Момент их уединения, вдали от других таких же крупинок, был для них мгновенным, для людей он длился три целых и три десятых секунды, а для кого-то, возможно, это была целая вечность. Вечность и лишь мгновение путешествия в пустоте с далёкими небольшими огоньками на горизонте. Эти огоньки иногда пролетали мимо, иногда даже очень близко, словно желая поздороваться, и улетали со столь же бесконечной скоростью вдаль. Однако это вечно-мгновенное путешествие подходило к концу, и крупинки приближались к чему-то столь гигантскому, что их даже нельзя было с ним сравнить. Они подлетали к красной планете и, словно в волнении, замедляли движение, всё больше проникая в её атмосферу.

В пункте приёма этого ценного груза уже ожидали более крупные носители – сложные вещества, интуитивно готовившиеся принять решения о своём состоянии. Выбор небогат, но всем известен: либо А, либо не А. Другого не дано. Правда или неправда. Истина или ложь. И вот, крупинки доставили груз, а вещества мгновенно, завидной для человека скоростью, приняли решение о своём состоянии в соответствии с этим грузом. Одни стали А, другие не А. В зависимости от разных обстоятельств, вроде температуры, они с такой же скоростью меняли своё состояние. Всё это было частью груза, и благодаря его доставке и молниеносной решимости веществ всё тут же заработало: от мельчайших командных чипов до крупных механизмов, двигающих конечности.

Я открыл глаза и осмотрелся. Чип-сет в шее выдавал стандартный отчёт: «КОР-7 активен. МИП стабилен. Связь с Землёй: пять минут и 12 секунд задержки». Всё как обычно. Очередное путешествие с одной планеты на другую для выполнения такой, казалось бы, обыденной работы: простой горнодобывающий труд, который, по-моему, это тело могло бы выполнить и само, без траты энергии на перенос моего сознания в него. Я вышел из капсулы функциональной поддержки и направился на планёрку.

Уже такие знакомые узкие коридоры станции, изначально планировавшейся как будущий дом для настоящих жителей, но позже модернизированной под место дислокации суррогатов, давно уже не давили на меня своими тёмно-синими стенами. Я к ним привык и даже считал их, возможно, не менее родными, чем коридоры моего дома на Земле. Но что меня, наверно, никогда не удастся привыкнуть, так это к резкому изменению гравитационных условий. Суррогаты были спроектированы так, чтобы мы на Марсе ощущали себя, как на Земле. Однако полностью этого добиться не удалось. Движения всё равно были легче и резче, как будто выйдя из воды на воздух. Более того, движения суррогатов были не идеально подстроены под настоящее тело, хотя нейросеть в аналоге спинного мозга сглаживала эту разницу.

Подходя к столовой, где проводилась планёрка перед обедом, я заметил необычный шум и ускорил шаг. Обычно перед планёркой все не очень активны, ведь я один из первых пилотов суррогата, и переносы сознания для меня уже давно привычны. Я участвовал в налаживании этой станции ещё до того, как вокруг неё появились обустроенные ресурсодобывающие шахты. Для новичков переносы выматывающие, многие сначала не могут совладать с телом суррогата, кто-то теряет сознание, поэтому на утренних планёрках обычно тихо. Услышав суету, я быстро направился туда, где меня окружила толпа людей. Не людей, конечно, суррогатов, но они выглядели почти как люди – адаптированные под нынешние условия.

– Всем доброго утра! Вы, конечно, кроме самого Давида, знаете, что сегодня знаменательный день! – начал он. – Сегодня исторический момент: переход человечества от межпланетных путешествий и экспансии к межзвёздной, галактической и, возможно, вселенской экспансии. Момент технологического перехода от старых методов передачи информации, а именно переноса сознания посредством частиц, к технологии мгновенного переноса с помощью явления квантовой запутанности!Все начали меня поздравлять. Я не понимал в чём дело, пока заведующий не начал планёрку ровно в 6:00, по расписанию.

– Один из величайших дней в истории человечества и Вселенной, друзья мои! Возможно, второе наиболее значимое событие после создания Ковчега! Мы творим историю, и вы становитесь её частью. Давид был последним человеком, перенесённым по старой технологии. Он же станет и первым, кого перенесут с помощью квантовой запутанности. Подумайте об этом! Никаких задержек связи с Землёй, никакого ожидания от 3 до 20 минут и возможности помех. Теперь всё будет мгновенно! Это результат и вашей работы по добыче ресурсов. Без достаточного количества энергии мы бы не достигли этого. Добывая уран, вы двигаете человечество в будущее! – он закончил, и все зааплодировали. Лично я был не в курсе такой чести, но ладно, может моё имя выжжут в истории, и на Ковчеге после смерти я стану героем. Часть людей вокруг меня повернулась ко мне и продолжила аплодировать с восторженными возгласами. Меня же эта новость не обрадовала и не огорчила – это просто факт, ещё один день работы и её особенности.Если я спрошу своего напарника Костю, что он думает о феномене квантовой запутанности, он, скорее всего, ответит, что не имеет ни малейшего представления, что значит «квантовый», а насчёт запутанности у него одно мнение – делай свою работу, живи по законам Ковчега и не будешь ни в чём путаться. Впрочем, квалифицированные инженеры и учёные требуются и на других планетах, тогда как здесь нужны только обычные рабочие, и образование не так важно. Заведующий продолжал: