– Ничего не понял, ну да ладно… – Костя непринужденно продолжил есть.

«Хотя передавать информацию таким способом, кажется, невозможно…» – подумал я.

По окончании, ровно в 6:30, мы убрали наши подносы на робота-тележку и отправились на свои рабочие места.

Марс – планета вечных песков. Мощнейшие ветра и песчаные бури сносят с ног и могут унести в неизвестном направлении. Но какие же здесь закаты! Такой палитры цвета на Земле не увидишь нигде. Здесь очень высокое содержание пыли в воздухе, она рассеивает свет в красной части спектра. Медно-оранжевое дневное небо, голубые закаты и рассветы. Ночное небо здесь столь красиво и необычно, столь фантастично, что в первую ночь я чуть не опоздал на подзарядку, забыв, что у суррогата, в отличие от настоящего биологического тела, очень мало резервных мощностей. Если не пойти вовремя «спать», можно уснуть окончательно.

Если на Земле мы привыкли видеть тёмное небо с местами светящимися звёздами и лишь в некоторые месяцы – часть нашей галактики, то как она тогда сказала? Словно кто-то, открывая кокос, переусердствовал, и из него вылился весь сок на камни. Кокосово-молочный путь, да?.. Именно он делает часть неба похожей на разлитое кокосовое молоко. На Марсе всё иначе. Здесь проблески пустынного неба видны изредка. Чувствуешь, будто находишься под широченной кроной огромного дерева, среди листьев которого иногда виднеется голубое небо. И молоко не такое белое – оно то зелёное, то коричневое, то желтое. Чувство, будто каждая звезда сейчас упадёт, и эта крона рухнет на тебя. Среди этой кроны выделяются самые яркие и красивые звёзды. В просветах комического неба виднеются дальние галактики самых разных цветов, фиолетово-розовые облака завораживают не меньше ярчайших звёзд. Такой вид возможен из-за особенностей атмосферы: атмосферное давление здесь в 160 раз меньше земного, а атмосфера состоит почти полностью из углекислого газа, который является аналогом кислорода для суррогатов – только он их не отравляет, в отличие от кислорода, и никакие митохондрии не нужны. Водяной пар практически отсутствует, поэтому лучи света почти не рассеиваются. Из неприятного: озоновый слой просто отсутствует, а значит, радиация не фильтруется.

Мне хотелось бы наблюдать за этим небом с Олимпа, стоя на самой высокой горе в солнечной системе и наблюдая за великой кроной небес, рушащейся на меня. Вместо этого я стою посреди кратеров и в данный момент участвую в создании нового, будто их этой планете не хватает.

Бурение – вещь интересная. Я, как главный инженер этой станции, вношу вклад в создание рельефа этой планеты. Наблюдая за работой буровых установок, стоящих на шести шестах и приводимых в движение насосами, я каждый раз поражаюсь, как мы, человечество, дошли до такого. Искусственный интеллект управляет бурами и выполняет в точности то, что я ему говорю. Я будто архитектор нового Марса. Через тысячелетия люди будут наблюдать эти кратеры и, возможно, даже не понимать, что их на этой безжизненной планете могли создать живые существа.

Будь здесь птицы, несущие вести из прошлого в будущее или из будущего в прошлое – кто их знает, – они бы летели над бескрайними пустынями, давясь песком и наблюдая гигантские дюны, иногда проваливающиеся на километры. Они бы несли эти вести тем, кто был здесь до нас, тем, кто больше не может любоваться местными закатами и ночным небом. Они бы рассказывали о неожиданно появившихся гигантских механических пауках, роющих новые кратеры с поразительной скоростью. Птицы бы любили летать между ними, показывая друг другу своё мастерство полёта: пролетали бы между лапками, мимо бура, затем пикировали, резко тормозили и садились на насосы, приводящие всю эту конструкцию в движение. А затем резко улетали, как только лапы начинали дрожать от бурения. Их слушатели бы им не верили: не бывает таких гигантских пауков, которые могут создавать кратеры. Птицы бы рассказывали и о похожих на их слушателей, может, немного отличающихся созданиях, гуляющих между этими пауками. А все бы им всё равно не верили. Но здесь нет птиц. Сейчас здесь мы. И закатами любоваться теперь тоже только нам, тем, кому уже некому рассказывать сказки о стальных пауках.