Джейн, будучи одной из трех штатных обозревателей, представила письменный план. На редакционной планерке в понедельник ей разрешили приступить к реализации этого предложения. Через неделю она подготовила рукопись, которую отправили на рецензирование в посольство в Москву; еще один экземпляр послали менеджеру кафетерия на проверку технических ошибок. Джейн подобрала подходящие иллюстрации и теперь составляла подписи к двум дюжинам из них. Когда перевод текста и подписей вернулся из Москвы, русскоязычный редактор в нью-йоркском офисе прошелся по ним, чтобы «выловить в тексте блох». Вскоре работу передали наборщику, и оттуда она перешла в бесконечную канитель правок и переделок эпохи доцифровой печати.

Обозреватели и редакторы «Америки» хорошо знали своих русских читателей. «Комментарии читателей, – отмечалось во внутреннем докладе, – показывают, что в журнале не следует представлять слишком концентрированную дозу наиболее удивительных (для советского читателя) аспектов американского жизненного стандарта. Этому просто не верят»[354]. Современные кухни? Наручные часы у простых фабричных рабочих? Частные самолеты для отдыха? Писать для «Америки» означало видеть каждое слово глазами читателя в Москве или Ленинграде. Подготовленный Джейн в конце 1940-х годов доклад о ее обязанностях показывает, что она хорошо понимала этот психологический нюанс своей работы. Ее задача, писала она, – «создать точное желательное впечатление для русской читательской аудитории… крайне дезинформированной взглядом собственной прессы на Америку»[355]. Щекотливые темы, например американскую экономическую систему, следует «рассматривать избирательно и рассудительно, чтобы убедить, а не оттолкнуть». Это пропагандист за работой. Но и автор, стремящийся достучаться до своих читателей.

В сентябре 1948 года Джон, старший кузен Боба Джекобса, недавно вернувшийся со службы с юга Тихого океана и не удовлетворенный попытками выучиться на юриста и заработать в рекламе, поступил на службу в «Америку». Он вспоминает, что был «представительным молодым человеком», самостоятельным, жил со своей женой, Катей, в Виллидж недалеко от Джейн и Боба. «Почему бы тебе не прийти сюда поработать?»[356] – предложила Джейн, имея в виду «Америку». Он пришел на собеседование, и его взяли; он честно мог заявить, что в его семье не было коммунистов, потому что его брат, Эдвард, коммунист, член интербригады имени Авраама Линкольна, погиб на Гражданской войне в Испании.

«Это была отличная работа, – говорит Джон Джекобс об „Америке“, – с интересными темами статей и месяцем на их подготовку». Он написал статью о современном искусстве, познакомился с одним из де Кунингов[357]. «Я был доволен как слон». Он и его коллеги «осуществляли благое дело, снабжая бедных русских» полезной и верной информацией. А Джейн была «лучшим редактором, который у меня когда-либо был». Однажды ему поручили написать «мрачную статью о Нью-Йорке в духе Э. Б. Уайта[358], и я понял, что ничего не получается». Он принес ее Джейн. Когда она ее закончила, получилось именно то, чего он хотел, но не был способен сделать сам. «Когда Джейн за что-то бралась, – говорит он, – это всегда доводилось до ума», доделывалось до конца так, что можно было больше вообще не беспокоиться.

В УВИ Джейн имела недолгий и неудачный опыт руководства. Но теперь, повзрослев на пару лет, она лучше справлялась с этой ролью. Рейтинги эффективности государственных служащих обычно разделялись на две колонки – в левой сама работа, в правой – административная составляющая и руководство. Теперь, в августе 1950 года, Джейн впервые высоко оценили по обоим административным показателям. Она все еще считалась обозревателем, но теперь у нее было пять младших репортеров в подчинении. Фрилансеры тоже отчитывались перед ней. В целом, по ее оценкам, ей приходилось руководить три четверти рабочего времени