Вашингтон-парк, расположенный напротив Чикагского университета через улицу Коттедж-Гроув-Аве-ню – это один из самых роскошных парков Чикаго. Парк с прекрасным бассейном, крытым и открытым баскетбольным кортом, очаровательным цветущим садом и длинными извилистыми тропинками, пересекающими его территорию площадью почти двести гектаров вдоль и поперек, был спроектирован в 1870-х Фредериком Лоу Олмстедом и Калвертом Воксом. Мне нравилось бегать по опоясывавшей парк глиняной дорожке, которую десятилетия назад использовали для лошадиных бегов и автомобильных гонок. До 1940-х окружающий район заселяли преимущественно ирландцы, но, когда черные семьи стали скупать дома неподалеку, большая часть белых семей оттуда съехала. Меня всегда удивляло, что университет категорически не рекомендовал студентам проводить время в Вашингтон-парке. Я не замечал ничего опасного, по крайней мере при свете дня.

После пробежек я иногда останавливался у широкой заболоченной лагуны в центре парка. Каждый день там собиралась одна и та же группа чернокожих стариков, обычно где-то шестеро. Они играли в карты, пили пиво и ловили окуня в лагуне. Я сидел и слушал их разговоры часами. К тому времени у меня было мало контактов с афроамериканской культурой, и я никогда не был в городском гетто. Всего год назад я переехал в Чикаго из Калифорнии, где учился в преимущественно белом университете возле пляжа, Калифорнийском университете Сан-Диего.

Я прочел несколько книг об истории черного сообщества в Чикаго и иногда спрашивал этих стариков о событиях и людях, о которых я прочитал. Истории, которые они рассказывали, были намного живее истории из книг. Они знали все тонкости политических махинаций – например, с кем надо было подружиться, чтобы получить работу или разрешение на строительство. Они говорили о партии Черных пантер^>4 времен своей молодости и ее радикальном отличии от нынешних гангстеров. «У Пантер были программы по обеспечению детей завтраком, а эти гангстеры в них просто стреляют и травят нар-котиками», – посетовал один из них. Я уже немного знал о том, как Пантеры работали в Чикаго в эпоху движения за гражданские права^>5.

То немногое, что я знал о современных гангстерах, я знал из фильмов и газет – и конечно, из постоянных предупреждений, которые Чикагский университет выпускал о том, чтобы мы держались подальше от некоторых районов.

Меня особенно заинтересовали мнения одного из стариков о расе, которые сводились к следующему: черные и белые никогда не смогут открыто говорить друг с другом, и уж тем более вместе уживаться. Самым разговорчивым из них был Леонард Комбс, он же Дед. «Никогда не доверяй белому человеку, – сказал он мне однажды, – и не думай, что черные чем-то лучше».

Дед каждый день приходил в Вашингтон-парк с рыболовными снастями, обедом и пивом. Он носил видавшую виды бежевую панамку, и у него осталось так мало зубов, что он причмокивал деснами, когда говорил. Но он любил поговорить, особенно о Чикаго.

«Мы живем в городе внутри города, – говорил он. – У них свой, а у нас свой. И если ты понимаешь, что это никогда не изменится, ты начнешь понимать, как этот город устроен».

«То есть белые и черные никогда не смогут ужиться вместе?» – спросил я.

В разговор вмешался мужчина по имени Чарли Батлер. «В этом городе два вида белых, – сказал он. – И два вида черных. Есть белые, которые тебя побьют, если зайдешь в их район. Они живут возле Бриджпорта и на Юго-Западе. Потом есть другая группа, которая тебя просто не позовет в гости. Они позовут полицию, если зайдешь в их район – например, там, где