Эх, всё же надо было согласиться и переспать с этим Виталиком из параллельной группы в прошлом месяце… Не сидела бы тут сейчас и не представляла, как декан Игнатьев гладит себя по голому, мыльному телу и как вода сбегает по его плечам и спине, по рельефным мускулам живота, собираясь в полоске курчавых волос, ведущей к… О боже нет, я НЕ БУДУ туда смотреть даже МЫСЛЕННО!

Сильно помахав перед собой ладонями, я потрогала ими же щеки. Да, так я и думала – то, что я представляю, будет четко написано на моем горящем лице. У меня, по ходу, даже температура поднялась. И слышу плохо – так кровь в голове стучит…

В общем, поздравляю, Сафронова. У тебя похоже, крыша, окончательно уехала и даже ручкой не помахала.

А может, это комплекс какой-нибудь, о котором я не слышала? Ну, что-то типа Стокгольмского синдрома – когда влюбляются в собственного мучителя? Хотя какое тут влюбление? Я всё также ненавижу и даже презираю нашего декана – как морально незрелого, мелко-мстительного, жестокого и высокомерного говнюка. И с удовольствием внушу ему это свое видение как его собственное, добавив к его тараканам еще парочку – если получится, конечно…

Но я не могу больше врать себе. Еще вчера не должна была – когда от его «поцелуй меня, Сафронова…» комната поплыла перед глазами, а в бедрах всё скрутилось в тугой, горячий, требующий внимания комок…

Да, дорогие мои. Со вчерашнего дня у меня от этого высокомерного гаденыша ДЫМ ИЗ УШЕЙ ИДЁТ! И если бы у меня хватило смелости признаться себе в этом раньше, я бы ни за что не пришла сюда сегодня, уверенная в том, что запросто ошеломлю его своей короткой юбкой и заставлю играть по моим правилам…

Потому что пока что, единственное, чем я могу его ошеломить, это явными признаками ранней тахикардии. А уж если он сейчас вылезет из ванной в каком-нибудь низко-намотанном вокруг бедер полотенце, меня точно кондратий хватит.

Стоп! А что если на этом и сыграть? Не в смысле кондратия, но хотя бы притвориться, что нехорошо себя чувствую! Как минимум, это даст мне пару минут на передышку и объяснит, почему я вся красная, как вареный рак…

– Ммм… – откинувшись на спинку кресла, слабо простонала я, как только услышала открывающуюся дверь ванной комнаты. – Воды… воды… пожалуйста…

Мгновенно оказавшись передо мной, Андрей Федорович – хвала небесам, в штанах и рубашке – схватил со стола старомодный, из толстого стекла графин со стаканом и налил его до половины. Так же быстро подлетел ко мне и молча сунул стакан мне под нос, почти не расплескав.

Медленно, почти не специально стуча зубами по стеклу, я выпила эти полстакана, одновременно пытаясь сообразить, как действовать дальше. О да, я специально попросила его принести мне воды – чтобы именно это действие было первым побуждением декана, а не бежать за дверь звать кого-то на помощь или вызывать скорую.

Последнее всё ещё было опцией – если я так и не решусь продолжать. Вообще весь мой дальнейший день разделился перед моим внутренним взором на две дороги. Одна прямая, как стрела, где в конце светился неяркими огоньками приемный покой, а еще дальше – надпись «выход» на главных воротах университета. И вторая – опасная, тонкая, извилистая, горная тропка, конца у которой не было видно вообще, а посреди нависала почему-то деканова штанга, грозя сорваться с креплений и расплющить любого, кто сунется по этой самой тропе.

Да ты чемпион аллегорий! – похвалила я себя, уже в состоянии слегка усмехнуться – хотя бы себе под нос. И тут же, в этот самый момент решила – раз декан оделся и выглядит не сексуальнее, чем всегда, я… попробую. Попробую побарахтаться за свое право на светлое будущее, пусть это и уведет меня по извилистой, горной тропе в неизвестность.