Однако тот факт, что германские войска не были до конца разгромлены (более того, армии на Западном фронте капитулировали на оккупированной, а не немецкой территории[11]), стал одной из важнейших предпосылок для зарождения военного реваншизма в Веймарской республике. Среди прочего его появление стимулировалось новым (вторым после 1807 г.) введением жёсткого «потолка» для развития вооружённых сил в количественном и качественном (запрет на разработку, оснащение войск и использование тяжелых вооружений различных типов) отношениях согласно Версальскому договору (1919). Формально внешняя политика Веймарской республики (1919–1933) стала аномалией для традиций германо-прусского государства, будучи предельно демилитаризирована. Однако де-факто искались, преимущественно в латентных формах, пути воссоздания военной мощи – точечно, на образцовых участках, с тем чтобы в дальнейшем, при возникновении возможности реализовать наработанные техники строительства вооружённых сил в большом масштабе. Примечательно, что эти попытки ограниченной, но с большим перспективным потенциалом ремилитаризации Германии, тесно сочетались со стремлением руководства Веймарской республики (особенно в период пребывания Г. Штреземана на посту министра иностранных дел в 1923–1929 гг.) войти в лагерь «западных демократий», используя это для движения в сторону от роли побежденного в Первой мировой войне. И хотя данные усилия оказались в целом неудачными (особенно с учетом ставшего в начале 1930-х годов перманентным внутриполитического, социального и экономического кризиса в Веймарской республике), именно они, с точки зрения автора, во многим обусловили успех согласия франко-британского тандема на стремительное восстановление военной мощи уже нацистской Германии при «раннем» А. Гитлере.

В исследуемой области его режим воспользовался «наследием» Веймарской республики не только во внешнеполитическом, но и военном отношениях. В середине – второй половине 1930-х годов была проведена глубокая реформа «военной машины» Германии, которая частично использовала задел, созданный в период Веймарской республики (в частности, в теории развёртывания и применения крупных танковых и моторизированных соединений). С точки зрения качества войск военные успехи нацистской Германии, чьи вооружённые силы до ноября 1942 г. являлись сильнейшими в мире, оказались обусловлены высокой эффективностью военной реформы 1935 – первой половины 1941 г. Третий рейх, как никакая другая форма национальной немецкой государственности, вплотную подошел к утверждению в статусе сверхдержавы – вне советско-германского фронта ни одна другая страна (включая лагерь «западных демократий») не могла в военном отношении одерживать крупномасштабные успехи над вермахтом, что во многом явилось результатом правильных ответов командования последнего на вопросы перспективной военной организации и использования войск в ходе предвоенной реформы вооружённых сил. По сути, единственным, но оказавшимся фатальным, препятствием на пути первоначальных блестящих успехов вермахта оказалось сопротивление РККА и советского народа в целом.

Примечательно, что как и в период Первой мировой, в ходе Второй мировой войны наблюдался не только огромный количественный «скачок» в численности войск (по сравнению с довоенным временем), но и оснащение их массой тяжёлых вооружений качественно нового уровня, о которых в принципе не шла речь в ходе самой военной реформы. Однако, несмотря на это, её результаты постепенно растрачивались в том отношении, что уровень слаженности и продуктивности действий «военной машины», воинского искусства на всех уровнях стал все более стремительно отставать от противников. Прежде всего, это проявилось в перехвате стратегической инициативы и обратном дисбалансе (т. е. уже в пользу Красной Армии) на советско-германском фронте между ноябрем 1942-го и маем 1945 г. Во многом утраченный потенциал реформы второй половины 1930-х годов стал причиной полного военного разгрома и безоговорочной капитуляции Третьего рейха в мае 1945 г.