– Тем не менее, – продолжал он. – Райхерт восстановил добычу станций, отстроил инфраструктуру, возобновил поставки в Солнечную систему и создал военные форпосты на окраинах системы.

– И вырастил поколение лояльных Земле людей, – добавил капитан. – Умно. Как он стал главнокомандующим?

– Это сложнее. События произошли задолго до нашего рождения. Пришлю всё, что найду.

Эмерик задумался. Ему исполнилось сто двадцать пять – для обычного человека это глубокая старость, для генетически улучшенного же лишь расцвет сил. Он служил с тридцати лет, сменил десятки кораблей, пока наконец не получил «Вестник» – один из семи уникальных кораблей, равных которому был лишь флагман Рихтера. Получить это кресло считалось высшей честью… Даже если работа, которой приходилось заниматься, не находила отклика в его душе.

– Хорошо, изучу утром, – Эмерик ощутил, как накатывает усталость. – А сейчас дай поспать. Приём вымотал больше, чем погони за контрабандистами.

– Вы просто не умеете развлекаться, – Айзек дразняще повторил его слова.

– А ещё я молчалив и традиционен. Для местных – это преступление.

– Но за него пока не сажают. Доброй ночи, капитан.

Айзек наконец отключился, и Эмерик мог спокойно уснуть. Вот только сон не шел. Легкое хмельное настроение, вызванное парой бокалов вина, сменилось тревожным ожиданием завтрашнего дня. Он лежал, глядя в потолок, где мягко мерцали голографические звезды, и думал о том, что ждет его и его команду. Чистки, о которых говорила та женщина на приеме, новые назначения, а может, и что-то большее. В голове крутились мысли о Рихтере, о его методах, о том, что он может принести с собой.

Эмерик закрыл глаза, стараясь отогнать эти мысли. Но они не уходили, как тени, кружащие в полумраке комнаты. Завтра будет новый день, и он должен быть готов ко всему.

2

Солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая небо в нежные оттенки розового и золотого. Эмерик, несмотря на ранний час, уже добрался до звёздной верфи. Этот архитектурный колосс, возвышавшийся на окраине города, напоминал гигантский монумент. Его асимметричная форма бросала вызов любым канонам: здание вздымалось вверх острыми, словно клинки, гранями, а вытянутые конструкции расходились в стороны, создавая динамичный, почти агрессивный силуэт. Каждый изгиб, каждый угол будто стремился пронзить небо, а зеркальная поверхность стен, отражая первые лучи солнца, переливалась блеском – словно напоминая о технологическом превосходстве человечества.

Размеры верфи подавляли: её шпили терялись в облаках, а основание занимало площадь, сопоставимую с небольшим городом. Здесь, в этих стенах, рождались боевые космические корабли – способные пересекать галактики. Внутри кипела работа: инженеры проектировали новые модели, роботы-сборщики сваривали корпуса, а военные обсуждали стратегии. Тут же, в самом сердце этого металлического левиафана, находился штаб земного командования – место, где принимались решения, от которых зависели судьбы миллионов.

Эмерик, задрав голову, всматривался в острые грани здания. Как символ, – подумал он. Холодный, бескомпромиссный, устремлённый только вперёд. Таким был и прогресс: прекрасный в своей безжалостности.

Эмерик в третий раз пригладил гладкие тёмно-коричневые волосы назад, поправляя воротник белоснежного мундира. Золотые эполеты с двумя звёздами – символ капитана – тяжело давили на плечи, а пояс с блестящим шитьём подчёркивал талию. Пуговицы, отлитые из драгоценного металла, сверкали блеском. Форма, стерильно официальная, будто душила его: ткань натягивалась на плечах, а рукава едва доходили до запястий – наследие плутонианской генетики, с которой не справились даже генные модификации.