Трансплантация органов пользовалась спросом на чёрном рынке. Подпольный бизнес процветал из-за запрета Совета на воспроизведение тканей в биопринтерах. С началом генетической эры потребовался инновационный метод – синтез биоматериалов в закрытых лабораториях. Тем не менее, извлечь необходимую часть тела у донора оказывалось экономичнее, чем создавать её с нуля. Более того, жители низших слоёв общества нередко добровольно шли на подобные процедуры. Возможно, это проливало свет на их статус.

Айзек посмотрел на него с лёгким удивление.

– Вы довольно много знаете об этом, сэр, – произнёс он, медленно возвращая взгляд к планшету.

– К сожалению, больше, чем мне хотелось бы, – отрезал Эмерик и вышел из аэрокара, оставив Айзека в одиночестве с грузом новых вопросов.

3

Спортивный зал «Вестника», как и сам корабль, был инновационен. В центре помещения парила голубая голограмма, проецирующая биометрические данные Эмерика в реальном времени: пульс, уровень адреналина, мышечную активность. Пол под ногами мерцал интерактивной сеткой – подсвечивая траектории движений и корректируя нагрузку.

Эмерик размял мышцы, чувствуя, как напряжение постепенно покидает тело. Физические упражнения всегда помогали привести мысли в порядок, а сейчас, в ожидании данных от Айзека, они стали спасением. Он встал в стойку на руки, вытянувшись в идеальную линию. Голограмма тут же выделила его скелет зелёным контуром, отметив аномальную гибкость суставов – наследие модификаций. Пол замигал, предлагая усложнить позицию: поднять одну руку, затем другую.

Его тело, усиленное генами тихоходки, аксолотля и медузы, не дрогнуло. Наноботы в его крови, как крошечные инженеры, стабилизировали чужеродную ДНК, подавляя иммунные реакции и ремонтируя клеточные структуры. Тихоходка давала устойчивость к радиации и экстремальным температурам, аксолотль – регенерацию, а медуза —замедляла старение. Врачи флота уверяли, что с таким набором, он мог бы продержаться в открытом космосе без экзоскелета целый час. Но проверять это ему не хотелось.

Эмерик был капитаном, но никогда не чувствовал себя им. Его назначение на «Вестник» стало скорее результатом стечения обстоятельств, чем признанием заслуг. Он командовал небольшой флотилией в добывающем секторе, где главной задачей было обеспечение безопасности транспортировки ресурсов с Пояса Койпера. Это была важная, но монотонная работа, не требовавшая ни стратегического гения, ни героических решений. Теперь же, столкнувшись с задачей, выходящей за рамки обязанностей, он не мог избавиться от мысли – возможно, он недостаточно хорош для чего-то большего.

Эмерик спрыгнул; пол погас, а голограмма схлопнулась в точку. В зеркальной стене он мельком увидел своё отражение: тело, выточенное как оружие, к которому он так и не привык за 95 лет.

– В последнее время всё больше железяк приходится отправлять на диагностику, – раздалось из-за спины. – Было бы неплохо, пока мы здесь, немного обновить наш механический состав.

Эмерик повернулся и приветливо улыбнулся своему штурману, Максимилиану Страйкеру. Тот стоял в дверях, опираясь на косяк. Этот человек был мозгом «Вестника» – с помощью встроенных нейроимплантов он силой мысли управлял всеми системами корабля.

– Ты слишком мало спишь. Я начинаю беспокоиться, – заметил Эмерик, накидывая полотенце на обнажённые плечи.

– Посмотрел бы я, как ты будешь спать, когда в твою голову будут сыпаться ежедневные отчёты о поломках.

Ещё когда проект по созданию космических крейсеров был всего лишь чертежом на бумаге, Совет Солнечной системы начал масштабный эксперимент, который должен был стать ключом к управлению новыми кораблями. Эти крейсеры, оснащенные передовыми технологиями, требовали не просто пилотов, а людей, способных слиться с их системами на нейронном уровне. Для этого Совет начал отбирать пятилетних сирот с выдающимися математическими способностями. Дети, лишённые семей, стали идеальными кандидатами – их можно было полностью контролировать, формировать и улучшать без лишних вопросов.