– Ломарк, твои шутки, как твои заслуги – их не разглядеть без связей отца.

Капитан Ренн фыркнул, уткнувшись в планшет, но его плечи дёргались от смеха. Остальные перешёптывались, бросая на Ломарка взгляды, полные пренебрежения.

Его ноготь впился в стол, оставляя царапину, словно он пытался выцарапать своё превосходство, и прошипел:

– Совет закрывает глаза на твои ошибки, но долго это не продлится.

– Но я здесь. А ты всё ещё пытаешься доказать, свою компетентность, – ответил Эмерик, и его губы тронула лёгкая улыбка.

Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, если бы дверь зала совещаний не открылась с громким шипением. В комнату вошёл адмирал Аккольти – немолодой мужчина с грубыми чертами лица и седыми висками. Его эполеты были украшены тремя звёздами, что выделяло его среди остальных капитанов. Адмирал окинул всех не самым добрым взглядом, но промолчал. Было видно, что и он сам был не в восторге от сложившейся ситуации. До этого момента он фактически был самым главным лицом в системе, не считая Совета, разумеется.

Следом за адмиралом Аккольти в зал совещаний вошла высокая, жилистая фигура в экзоскелете из чёрного металла. Каждый шов костюма был идеально подогнан, а поверхность отражала свет, словно впитав саму тьму. На голове – гладкий овальный шлем, матовый и глухой. Сквозь его поверхность мерцали крошечные огоньки – сенсоры, заменявшие зрение. От шлема к шее спускались провода, сливаясь с экзоскелетом в единый механизм. Эмерик видел этот костюм лишь мельком вчера. Но вблизи он производил невероятное впечатление – сплав силы, науки и чего-то почти мистического.

Все присутствующие встали и отдали честь, их движения были резкими, почти механическими, будто они боялись сделать что-то не так. Рихтер фон Райхерт замер, его взгляд скользнул по собравшимся. Затем он кивнул, разрешая сесть. Его жесты были плавными, точными, словно рассчитаны заранее.

О Рихтере ходили разные слухи. Говорили, будто он никогда не снимал костюм. Одни приписывали ему якобы такое количество лет, что жизнь в нём могла поддерживаться только искусственно. Некоторые считали, что он вовсе не человек, а тайно созданный разумный андроид на службе Совета. А вот слухи о наследственном уродстве жили вопреки логике – людям хотелось верить, что даже в эпоху генной коррекции есть нечто, чего нельзя исправить. Но все сходились всегда в одном – впечатление он производил неизгладимое.

– Думаю, не вижу смысла представляться, – произнёс Рихтер. Его механический голос, лишённый интонаций, резал тишину.  – Я изучил ваши досье. Но что вы из себя представляете…– сенсоры на шлеме медленно скользнули по залу, —нам ещё предстоит узнать.

Аккольти сглотнул, его пальцы впились в стол. Ломарк учащённо постукивал пальцем – Эмерик видел, как он боится, что очередь дойдёт до него.

– Оставляя дом в надёжных руках, – Рихтер повернул шлем к адмиралу, – я ожидал порядка. Но что обнаружил? – На голограмме перед ними всплыли данные: фото, даты, координаты. – Люди исчезают. На Марсе, Венере, Титане… А вы даже не заметили.

Капитан Фергюсон, загорелый и с впалыми глазами, вскочил:

– Командующий, это контрабандисты и беженцы! Мы отслеживали пиратские рейды. Ресурсы флота…

Рихтер резко поднял руку, обрывая его. Сенсоры на шлеме сузились, словно фокусируясь на Фергюсоне.

– На Венере исчезли пятнадцать человек. Вы докладывали, что «всё под контролем». Где они?  В спа-салонах, капитан?

Капитан побледнел. Его рука дрожала, когда он опустился на стул. В зале воцарилась тишина, прерываемая только жужжанием голограмм.

Эмерик с трудом подавил улыбку. Странное удовлетворение разливалось в груди – впервые за годы он не был белой вороной. Капитан Фергюсон, чья самоуверенность обычно затмевала здравый смысл, теперь ёрзал на стуле, словно школьник. Его загорелое лицо блестело от пота, а взгляд метнулся к дверям, словно ища бегства.