Фьямма примолкла и поджала губы.

– Так-то лучше, – маркиз отложил вилку и посмотрел на жену иным, гораздо более холодным взглядом. – К тому же по Неаполю шастает любимый вами «ангелочек». Не хочу, чтобы у меня менее чем через неделю после венчания выросли рога.

– Не говорите так! – в голосе Фьяммы прозвучала явная обида. – Я вам не раз объясняла, что мы с Анджело расстались. Тот поцелуй был прощальным, и я о нем очень пожалела…

– Вот только ему об этом сказать позабыли, – оборвал ее де Велада раздраженно.

– Неправда, – воскликнула Фьямма, но, памятуя о недавнем предупреждении маркиза, тут же прикусила язык. И правильно поступила, потому что одно лишь упоминание Анджело сделало лицо Луиса Игнасио злым и жестким. Ненужными оправданиями она лишь подольет масла в огонь. Разговоры о прежнем женихе для супруга как красная тряпка для быка. Зачем ярить маркиза еще больше?

Опустив глаза, Фьямметта Джада уставилась в стоящее перед ней консоме[145] шевё д’анж[146]. Бесцельно вращая ложкой, поддевала и опускала обратно в бульонницу плавающую в ней тонкую вермишель. Фьямма вдруг остро ощутила, что соскучилась по мягкой, беззаботной насмешке в голосе Луиса Игнасио. Соскучилась по легкой, ироничной улыбке, которая делает еще более красивыми его и без того безупречные губы. Ей захотелось увидеть те самые милые ямочки на щеках этого мужчины, которые дарят его лицу невероятное обаяние.

Одно упоминание Анджело Камилло сделало маркиза иным: твердым, суровым, непримиримым. Его властный, повелительный голос требовал немедленного смирения и подчинения. Во взглядах маркиза холода было больше, чем в невьере. Куда подевались лукавые черти, танцующие тарантеллу у него в глазах?!

Подчеркнутое равнодушие и дистанция, которую Луис Игнасио решил выдерживать, уязвляли Фьямметту. Она понимала, что отстраненным поведением супруг наказывает ее. Даже не так. Не наказывает, а пытается что-то доказать, но что именно?

У маркиза явно были какие-то соображения на сей счет, однако он не говорил открыто. Действовал исподволь, подводя ее к собственным выводам. Фьямма интуитивно чувствовала это.

Кроме того, Фьямметте был неприятно, что маркиз принялся ей выкать. Казалось, что это «вы» сродни ее словесным колючкам. И то, и другое мешает им срастись в единое целое, в настоящую, крепкую семью. И если уж они теперь навсегда вместе, между ними должна быть подобная приватность.

Фьямма была еще маленькой, но хорошо помнила, что отец с матерью общались на «ты». Ее семья была для нее эталоном, а отношения между родителями – примером отношений супругов. Значит, чтобы быть счастливой, свою семью нужно лепить по тем же лекалам.

– Ваша светлость, – обратилась маркиза к мужу, – могу задать один мучающий меня вопрос?

– Задавайте, – ответил он безэмоционально. – Интересно, что же вас мучит.

Собравшись с духом, Фьямметта Джада выпалила:

– Почему обращаетесь ко мне на «вы»? Помнится, не так давно постоянно тыкали, а сейчас вдруг вспомнили о манерах.

Луис Игнасио вновь отпустил брови на свободу, и они стремительно поползли на лоб.

– Мое приватное обращение – большая награда. Заслужите его, и я с радостью начну с вами приватничать, – промолвил он совершенно иным голосом, вкрадчивым и проникновенным.

У Фьямметты от этого провокационного голоса мурашки побежали по спине, как будто на вмиг ставшую чувствительной кожу опустилась целая стайка бабочек и принялась щекотать ее лапками и крылышками.

– Интересно, каким именно образом я могу это заслужить? – спросила она смущенно на грани слышимости.

– А вам непонятно? Так спросите у своей подружки Хасинты, каким способом она добилась обращения на «ты» от такого учтивого во всех отношениях синьора, каким является ваш старший брат. Кстати, к дуэнье с этим вопросом можете не обращаться. Она старая дева. Вряд ли сможет подсказать самый короткий и верный путь.