Фьямметта. Пламя любви. Часть 2 Ана Менска

– Ваша светлость, вы точны, как часы на арке рядом с Кьеза-ди-Сант-Элиджио-Маджоре, – тонкие бескровные губы Арканджело Гуитто в попытке изобразить улыбку, словно два тощих слизня блекло-розового цвета, неприятно искривились. Их вид, равно как и спертый воздух внутри помещения, насквозь пропитанный табаком, и неприятный, скрипучий голос встречающего заставили Луиса Игнасио знатно передернуться. Ему захотелось развернуться и выйти вон. Но дело требовало решения, и он прошел к затянутому зеленым сукном столу, за которым расположился адвокат семейства Маддалони.

Прежде чем затевать разговор с зятем на важную для него тему, маркиз де Велада, по совету кузена, назначил встречу с одним из его поверенных. Тем самым, который занимался внутрисемейными и наследственными делами. Луис Игнасио хотел удостовериться в справедливости предположений брата.

Адольфо Каллисто предупредил, что поверенный Гуитто, хоть и знает все подкладки и швы законов[1], – крайне неприятный тип, вполне оправдывающий свою фамилию[2]. Но, поразмыслив, добавил, что этому законнику нет равных в делах, касающихся diritto di successione[3] и diritto matrimoniale[4]. «Наверное, поэтому отец Джанкарло и нанял его в свое время, – произнес тогда Адольфо задумчиво. Немного помолчав, сказал: – Хотя, на мой личный взгляд, отталкивающая внешность, скользкость и непорядочность этого типа с лихвой перевешивают его деловые качества. Лично я с таким дела вести не стал бы».

Луис Игнасио, решив, что попытка не пытка, а спрос не беда, еще на корабле написал письмо поверенному, где изложил суть интересующих его вопросов. Ступив на землю Неаполя, он первым делом отправил с посыльным послание в адвокатскую контору. Де Велада не успел толком распаковать вещи, как получил ответ от синьора Гуитто с предложением навестить его по указанному адресу.

Прежде чем отправиться туда, Луис Игнасио справился о самочувствии Хасинты Милагрос и новорожденного племянника. Камеристка сестры сообщила, что, по заверениям доктора, угроза их жизни миновала. Это известие скинуло с плеч маркиза гору размером с Муласен[5]. Он захотел навестить сестру, но служанка, сказав, что госпожа отдыхает, упредила его порыв. Встретиться с Джанкарло Луису Игнасио также не удалось. По словам дворецкого, его светлость герцог покинул палаццо по неотложным делам еще утром. Так что де Велада со спокойной совестью отправился к поверенному семейства Маддалони.

– Прошу вас, присаживайтесь, – произнес синьор Гуитто, указывая на стул, стоящий возле стола.

Когда де Велада уселся, поверенный продолжил:

– Признаться, мне было любопытно взглянуть на вас, ваша светлость. Получив письмо, я был до чрезвычайности удивлен. В моей многолетней практике это первый случай, когда жених обращается не с тем, чтобы с моей помощью заполучить за невестой как можно большее приданое, а с тем, чтобы отказаться от него вовсе.

Пока синьор Гуитто говорил, Луис Игнасио с интересом рассматривал его. Глядя на этого типа, можно было с уверенностью сказать, что Господь слепил внешность этого человека таким образом, чтобы она не только соответствовала фамилии, но и отражала природу деятельности.

На вид поверенному было лет шестьдесят. Он был сухопар, долговяз и до чрезвычайности нескладен. Одежду носил серую и неприметную. Заношенный парик с изрядно потрепанными буклями над ушами сидел на голове неровно. Сероватый оттенок пудры на искусственных волосах еще сильнее подчеркивал бледность и невыразительность его лица. «Настоящий бумажный червь», – подумал де Велада с неприязнью.

Но главной чертой, которая сразу же бросалась в глаза, были губы. Господь точно поскупился на материал для них. Они настолько тонкие и бесцветные, что на блеклом лице кажутся глубоким порезом. Когда синьор Гуитто шевелил ими, его вытянутые и оттопыренные уши, жившие собственной, весьма замысловатой жизнью, смешно подпрыгивали кверху, как будто танцевали веселую гальярду[6]. В такт им вздрагивали кусты желтоватых волос, которые торчали из широких ноздрей.

Однако взгляд светло-серых глаз поверенного был чрезвычайно цепким, пронзительным и сосредоточенным. Маркизу показалось, что своими острыми буравчиками этот радетель закона пытается насквозь просверлить его голову в надежде понять, какие мысли скрывает череп знатного визитера.

– Знаете, меня очень заинтересовало ваше дело…

Поверенный открыл стоявшую на столе табакерку из черепахового панциря с инкрустацией слоновой костью, взял в руки дорогую янтарную трубку, лежавшую справа, и принялся набивать ее табаком.

Такие изысканные предметы обихода на контрасте с неказистой внешностью их обитателя показались маркизу совершенно не соответствующими ни этому типу, ни обстановке. «Подношения за удачно проделанную работу или намеренное желание пустить пыль в глаза новому клиенту?» – мысль мелькнула, но развиться не успела, так как Арканджело Гуитто продолжил речь.

– Если я правильно понял, вы намерены жениться на ее светлости маркизе Гверрацци, но по каким-то причинам до сих пор не получили ее согласия на брак. Именно поэтому отказом от ее наследства хотите заинтересовать в свершении этого союза его светлость герцога Маддалони. Не знаю, с чьей подачи вы пришли к такому решению, но хочу отметить, что это весьма продуманный ход. Думаю, вы и в самом деле сможете заручиться поддержкой его светлости. Джанкарло Мария Ринальди – опекун сестры и вправе распоряжаться ее рукой до совершеннолетия.

Луис Игнасио подивился тому, как быстро и четко синьор Гуитто сформулировал суть дела, но вслух произнес:

– Вот я и хочу, чтобы вы составили брачный договор таким образом, чтобы он исключал любой намек на мою заинтересованность в наследстве маркизы.

Поверенный растянул в улыбке губы-слизняки.

– Хм, я понимаю ваше желание, но в юридической практике есть понятие: semel heres, semper heres[7]. – Единожды наследник – всегда наследник. Надо признать, почивший герцог в самом деле любил дочь. Его завещание составлено таким образом, что при любом раскладе интересы синьорины Ринальди будут защищены.

Вам кажется, что, если ex gratia[8] откажетесь от наследства маркизы, выделенного ей по легату, старший брат ipso jure[9] получит всё наследство в полном объеме в свое ведение. Но вы не знаете об одной тонкости, которая существенным образом осложняет желаемый вами порядок дел.

Отец интересующей вас девушки создал так называемый фондо фидучиарио[10], действующий в интересах маркизы. Новый герцог Маддалони не имеет к нему никакого отношения. Более того, он даже не знает о нем.

Признаться, сообщая об этом обстоятельстве, я действую ultra vires[11]. Иду на превышение полномочий, так сказать. Но вижу, насколько вы заинтересованы в этой девушке. Повторюсь, я впервые встречаю человека, готового отказаться от приданого невесты, лишь бы заполучить ее саму. Однако фонд, который создал ее отец и которым по его поручительству доверено управлять мне, может стать загвоздкой, которая не позволит сделать предложенную вами схему рабочей.

Луис Игнасио потер в задумчивости подбородок. Такого поворота дела он никак не ожидал. В его голове выстроился четкий план действий, и он считал, что практически загнал рыжую мышку в мышеловку, а тут на тебе – нежданно-негаданно камуфлет[12] нарисовался.

– Маркиза Гверрацци знает об этом фонде? – спросил он поверенного с явной досадой на лице.

– Она узнает о нем в день совершеннолетия. До тех пор всеми ее делами в рамках своей компетенции распоряжается старший брат, являющийся ее опекуном. А фондом, созданным почившим герцогом, как уже сказал, управляю я сам.

– Вы уверены, что Джанкарло Мария не в курсе существования этого фонда?

– Абсолютно.

– Значит, в моих интересах, чтобы о нем не узнали ни герцог, ни маркиза? По крайней мере, до свадьбы.

– Именно так. Средства, задействованные в фонде, входят в общую наследственную массу, положенную маркизе отцом. Вы можете отказаться от части наследства, выделенной по легату, но не вправе повлиять на средства фонда, действующего в интересах девушки. Повторяю, покойный герцог при жизни продумал всё, чтобы обеспечить будущее любимой дочери. Без ложной скромности могу признаться, что сделал он это с моей подачи.

Губы-слизняки вновь искривились в жалком подобии улыбки. Луис Игнасио протяжно вдохнул и так же выдохнул, после чего полез в карман и вытащил оттуда увесистый кошель с монетами. Положив его на стол, произнес:

– Мне посоветовали вас как того, кто способен решать любые, даже самые заковыристые проблемы. Придумайте что угодно, выверните наизнанку законы и вывернитесь наизнанку сами, но сделайте так, чтобы о существовании фонда до моего венчания с маркизой не узнал никто.

Мне не нужны деньги Фьямметты Джады. Мне нужна она сама. В силу ряда обстоятельств только старший брат может, воздействуя на маркизу, убедить ее согласиться на брак со мной. Для этого Джанкарло Мария должен стать лицом заинтересованным. Как я понимаю, главным условием его заинтересованности может стать мой отказ от приданого маркизы.

Пусть ее брат считает, что в результате моего решения он получит ключ к передаче в случае своей преждевременной кончины всего наследства детям. Я очень надеюсь, что подобного несчастья никогда не случится. Я, как никто другой, заинтересован в том, чтобы герцог жил долго. Джанкарло – муж моей родной сестры и отец моего племянника. Как понимаете, их благополучие – сфера моих личных интересов. Если надо, я готов составить юридический документ о гарантиях передачи всей наследственной массы в полном объеме наследнику герцога в том случае, если моя будущая супруга получит ее по фидеикомиссу.