Два блеклых слизняка растянулись еще шире. Костлявая рука сгребла кошель и сунула его в ящик стола.

– Я понял задачу, ваша светлость. В ближайшие день-два постараюсь составить предварительный текст брачного соглашения. Как только документ будет готов, сразу же дам вам знать.

– Вот и отлично. Надеюсь, мы сработаемся.

Луис Игнасио поднялся со стула, намереваясь покинуть адвокатскую контору, но потом вдруг вспомнил:

– Знаете что, оставьте в договоре место для пары пунктов, которые, уверен, захочет внести сама маркиза.

Безгубый рот искривился в усмешке.

– О-о, это весьма предусмотрительно с вашей стороны. Зная ее светлость, уверен, что парой пунктов дело не ограничится.

«М-да, – подумал Луис Игнасио, – Ямита точно выжмет из меня максимум свободы и пользы для себя».

Выйдя из душной конторы на свежий воздух, де Велада готов был расхохотаться. Если бы ему полгода назад кто-либо сказал, что он заплатит немалую сумму за возможность отказаться от внушительного приданого невесты, лишь бы заполучить ее руку, маркиз покрутил бы перед лицом того остряка двумя пальцами у виска[13]. Но теперь он готов был выбросить дом из окна[14], чтобы завладеть рыжеволосой плутовкой, которая завладела умом и сердцем его самого.

По сути, Луис Игнасио оказался в ситуации выбора без выбора. Не лучшей ситуации, нужно признать. Следовать букве закона или пойти на сделку с совестью? Принудить девушку или отказаться от нее? Де Велада решил попытаться влюбить ее в себя, потому что понял: если потеряет Фьямметту, на месте его сердца будет дыра размером со Вселенную.

Всё, что у него было с женщинами раньше, – какой-то суррогат, эрзац любви. Настоящая любовь случилась теперь. И ему страстно хотелось, чтобы она стала взаимной. Но недостаток времени не давал ему возможности действовать неспешно и по правилам. Всё-таки сначала придется принудить Фьямметту, но сделать это бережно и виртуозно, а еще лучше – чужими руками. Фемиде за взятку прикроет глаза этот скользкий, как и его шелковые чулки, безликий тип. А саму маркизу уболтает брат. Ему же останется то, в чем он смог бы дать фору Дон Жуану[15] и Ловеласу[16], вместе взятым. У огненноволосой Ямиты просто не останется выбора: придется не только стать его женой, но и влюбиться в него!

– Так, стоп. Правильно ли я понял, что ты намерен полностью отказаться от приданого Фьямметты? – спросил Джанкарло Мария с тенью неверия на лице.

– Совершенно верно, – ответил Луис Игнасио с абсолютной невозмутимостью. – У нас в Испании говорят: el amor es fuerte, pero el dinero es omnipotente. – Любовь сильна, но деньги всемогущи. Я же готов опровергнуть эту истину и отказаться от наследства маркизы Гверрацци в обмен на твое согласие на наш брак.

Герцог Маддалони испытующе остро вгляделся в лицо шурина. Ему было довольно трудно вести серьезные разговоры с братом любимой супруги. В чертах маркиза угадывались знакомые и до боли родные черты Хасинты, поэтому всю серьезность с него как рукой снимало. Хотелось улыбаться и болтать о пустяках.

Жену с братом роднило трудно передаваемое фамильное сходство. Лица обоих были невероятно породистыми, правильными и очень выразительными. Главное, у них были потрясающие по красоте черные глаза, опушенные длинными и густыми ресницами. Но если у Хасинты они мягкие и теплые, как подтаявший на солнце шоколад, то у Луиса Игнасио сейчас походили на застывшие слезы дьявола[17].

– Я побывал сегодня у одного из ваших поверенных. Некоего синьора Гуитто. Так, кажется, его зовут. Попросил этого ушлого законника составить текст брачного договора. Конечно, хорошо, если мы придем с тобою к согласию, но любые договоренности требуют быть написанными на бумаге. Как говорится,