Чиж тем временем все-таки спрыгнул с дерева и принялся рыться в пакете.

– Брось, ты сам понимаешь, что это невозможно, – скривился Толстый. – Достаточно того факта, что они постоянно донимали просьбами дать покататься, и я не раз видел, как они сидели в ней на причале. Компания гопников, сначала трусят, потом делают на порыве. В любом случае они унизили меня.

– А вот это уже самое главное! – щелкнул пальцами Семен и аккуратным движением другой руки поправил свою косую челку. – Думаю, тебя просто изнутри сжирает стыд перед… Алисой.

– Что? Нет! – слишком рьяно возразил Толстый. Всем стало сразу все понятно.

– Даже если так? – пожал плечами Колян. – Толстяк наш, а мы не можем просто так оставить обиду за него…

– И ты реально готов впрягаться в такой замес? – по натуре трусливый Семен всегда старался обойти все острые углы.

– А тебя прет ходить опущенным? – закуривая сигарету, поинтересовался Чиж.

– В смысле?

– Да в прямом, – ответил за Чижа Колян. – Толстый из нашей тусы, мы принимаем его со всем, что он есть. Не ответим за унижение, получим клеймо лохов. Так нельзя.

– Ты, конечно, можешь поджать хвост и спрятаться дома… – облизав губы, принялся рассуждать Чиж, но его перебил Сухой:

– Хорош вам. Решено уже, – заявил он, резким движением сдернув напульсник. – Никто не хочет ходить опущенным, даже Сес.

– А чего это даже?! – возмущению парня не было предела.

– Да хватит уже. Какие предложения есть? – оборвал армянина Сухой.

Где-то в дали завыла собака. Протяжно и злобно. В темноте леса от такого воя по спинам молодых ребят пробежал холодок.

Толстяк обеспокоенно посмотрел в темноту ночи. Сегодня он особенно чувствовал себя взволнованно и странно. Возможно, сказывалась злоба на… парней с пляжа. Хотя не факт что они действительно украли лодку. Доказать это вообще вряд ли было возможно. Но о факте кражи знала вся дача. И Алиса тоже…

Ах, Алиса! Девушка, завладевшая сердцем парня самим фактом своего существования. Она была так томительно прекрасна, что… Толстый терял дар речи при виде ее. Естественно, он не отваживался подойти или поговорить с ней. Как он может, такой страшный и некрасивый, пытаться подступиться к этому дивному цветку? Даже сами мысли о ней казались крамольными… но! Толстый продолжал мечтать о том дне, когда холодная пелена спадет с ее глаз, и она обратит внимание на него, восхитится его талантами, бесконечно влюбиться в него! И не заботило парня, что нравятся Алисе только отъявленные моральные уроды, что она курит и пьет как лошадь, а ругаться умеет почище местных пьяниц-старожил…

И теперь он вбил себе в голову, что кража лодки опозорила его настолько сильно, что даже мысли об Алисе стали причинять натуральные страдания. Глухая боль злобы и отчаяния рвалась из груди. Хотелось крушить! И враги теперь стали явными.

– Ну так что делаем-то? – переспросил Сухой.

– Я предлагаю прийти туда и начать базар, – раскрыл карты Толстый.

– Отличный план, – саркастичным тоном заметил Колян.

– А что? Мы придем к толпе, что вечно пьет на пляже у костра, и начнем разговор. Туда-сюда, что кого. Главное, мы придем вместе. Даже если не будет драки, мы покажем: не лохи, – завершил свою речь Толстый и в очередной раз толчком указательного пальца поправил очки на переносице.

– Как-то просто все! – поморщился Чиж.

Темнота снова наполнилась протяжным собачьим воем, которому вторили неожиданно громкие клики птиц. Безлунная ночь зазвенела тревогой, зашелестела листьями от беспокойного ветра.

Толстый поежился.

– Ну а чего ты ожидал? Строй черепахой, катапульты, засады, обстрелы из самодельных луков? – хмыкнул Сухой. – В целом мне нравится.