Обычно, говоря о союзе христианской доктрины и философии, имеют в виду лишь спекулятивную теологию александрийских учителей. Но мы впервые видим этот союз у святого Иоанна, современника Филона, одной из светочей этого очага наук. Он проявлялся везде, куда приходило христианство, обеспечивая повсюду быстрое развитие новой догматики. Ошибочно отрицать спекулятивный характер христианской веры и определять ее догматы как простую смесь народных мнений. Христианский догмат – это благородно ясное и общедоступное выражение божественно данных вечных истин. Именно потому, что его ясность – свыше, он играет столь значительную роль в области спекуляции с момента своего появления там. И именно потому, что есть постоянный прогресс в том, как человечество осознает свое единство с Богом – объективно явленное во Христе, субъективно переживаемое верующим, – христианство сочетает вечность с универсальностью.

Однако не следует заблуждаться относительно природы или границ христианских связей. Христианство, будучи самой сущностью истины, соединяется лишь с тем, что есть оно же, хотя и в иной форме. Во все эпохи оно боролось с тем, что не могло существовать вместе с ним, и всегда находило опасность в терпимости к тому, что оно осуждало, в системах религиозной философии. Как только оно, укрепленное законом, столкнулось с учениями, отрицавшими его абсолютную истину или искажавшими его основные принципы, оно восстало против этой распущенности. Не претендуя на славу создания теорий или провозглашения принципов для защиты той неспособности остановиться на истине, прилепиться к ней и возлюбить ее (что мы, возможно, слишком прославляем под именем скептицизма и критицизма), оно сурово пресекало это. И, не признавая абсолютной власти того права, которое мы ныне называем философской свободой, оно ограничивало его осуществление.

Действительно, шесть веков спустя после Рождества Христова, по повелению императора Юстиниана, христианство положило конец всему философскому преподаванию, которое шесть веков до того существовало независимо.

С этого момента союз между религией и философией прекратился. Исключительное господство догматики, сформулированной на Западе святым Августином, длилось почти тысячу лет. Правда, спекулятивная теология не исчезла: блестящие свидетельства ее прогресса видны в трудах святого Ансельма, Абеляра, Оккама и святого Фомы Аквинского. Но она была сведена схоластической догматикой к положению вспомогательного средства и вновь обрела независимость лишь благодаря великому комплексу трудов, именуемому Возрождением. Восторженное возвращение к греческим текстам, породившее целый новый мир, через три века борьбы вернуло то право исследования и критики, ту способность выражать свои чувства и жить своими убеждениями, что издавна называют свободой мысли, – но которая является правом несколько идеализированным и не подразумевает возможности публиковать любые мысли. Ибо она необходимо ограничена рамками, установленными общими интересами общества и сформулированными в его законах.

Что более всего одушевляло борьбу и продолжает её – это, с одной стороны, притязание идеального воззрения пробиться полностью, а с другой – притязание политического законодательства абсолютно регулировать его течение.

Пять направлений работ привели спекулятивный разум на протяжении этих веков не только к состоянию достаточной эмансипации в религиозной сфере, но и к такой степени независимости, что он иногда мог злоупотреблять ею, и его противники находили её чрезмерной.

Во главе этих различных направлений сначала стояла борьба системы свободного исследования против системы авторитета, которая овладела умами на Западе почти так же, как и на Востоке.